Франко Нембрини - От отца к сыну. Как передать ребенку христианские ценности

Какие воспоминания я храню о своем покойном отце, помимо игры в карты и его рассказов о дружбе с отцом Джуссани, которого он знал лично и безмерно уважал? С детства у меня сохранилось очень яркое воспоминание: вечером, когда мы укладывались спать, он приходил к нам в комнату прочитать молитву. В нашей квартире была спальня для мальчиков и спальня для девочек, и у нас, в мальчишеской комнате, стояли две трехъярусные кровати. Так вот, я очень живо помню, как отец входил в нашу комнату и, встав на колени, начинал: «Отче наш…» Меня это всегда поражало, поскольку отец был не из тех, кто любит читать проповеди. Он вообще не отличался разговорчивостью. Когда он пытался говорить по-итальянски, то получалось очень забавно: мы выросли в Бергамо, итальянский для нас не родной язык [5] В провинции Бергамо говорят на диалекте восточноломбардского наречия. (Прим. ред.) – не каждый его учил и не каждый им владеет. Мой папа плохо знал итальянский и, беседуя с отцом Джуссани, смешил его до слез своим произношением. Так что, когда отец, без каких-либо вступлений и лишних слов, опускался на колени, чтобы прочитать «Отче наш», мы, дети, воспринимали это как нечто совершенно естественное. Отец вырастил нас, просто-напросто призывая – без открытого призыва – смотреть на вещи так, как он сам на них смотрел. «Мы с вами, ребята, – говорил он, – плывем в одной лодке, и единственное, что вам необходимо, – двигаться в верном направлении. Я пытаюсь – и мне хорошо. Так действительно хорошо живется, следуйте за мной – и, возможно, вы тоже станете взрослыми».

Мы выросли с представлением об отце как о великом человеке, и это представление осталось с нами навсегда. Когда я видел, как он «трюхает» по дорогам на своем велосипеде (слава Богу, болезнь протекала у него с длительными периодами ремиссии, позволявшими ему иногда садиться за руль велосипеда, даже если нажимать на педали стоило ему нечеловеческих усилий), он казался мне королем.

Я смотрел на него – и мой отец, в сравнении с другими, был царем Вселенной. Я смотрел на него и понимал, что его жизнь – воплощение мудрости. Он обладал таким взглядом на вещи, о каком не мог мечтать ни один из университетских преподавателей, пытавшихся впоследствии объяснить мне, что такое воспитание. Отец доходил до сути вещей. Об этом свидетельствовало все: как он вел себя, как он пел, как играл в карты, как обращался за столом с нами, детьми, и с нашими друзьями, которые приходили в гости. Можно было поспорить, что он разбирается во всем, умеет объяснить, что есть добро и зло, радость и боль, почему люди умирают, зачем нужно трудиться в поте лица, почему стоит жить и что ожидает нас в конце. Он сам показывал пример того, как нужно жить, оставаясь в мире с самим собой и со всем миром, никогда не отрекаясь от ответственности, не отворачиваясь от вызовов со стороны реальности. И когда в детстве я смотрел на него, то говорил себе: «Вот каким я хочу быть, когда вырасту». Я смотрел на своего отца и говорил: «Господи, я хочу быть, как он. Не знаю, буду ли я богатым или бедным, стану ли преподавателем, чем стану заниматься, когда вырасту, знаю только, что хочу быть вот таким человеком – обладать вещами, зная, Кому они принадлежат на самом деле». Ведь именно благодаря этому отец был хозяином любого положения.

А теперь прибавьте к этому еще и мою маму! Дочь простых крестьян, она всю свою жизнь провела в заботах о семье, почти не выходя из дома а как иначе, если у тебя десять детей, родившихся за одиннадцать лет, – и практически непрерывно была беременна: то на сносях, то в больнице. Когда же она умерла в 1985 году, умерла очень молодой, мы обнаружили у нее в шкафу шкатулку с запиской: «Если вы когда-нибудь найдете эти вещи, не выбрасывайте их. Это История внутри истории мира». Знаете, что было в той шкатулке? Вырезки из газет, относящиеся к Церкви: папа Иоанн, канонизация того или иного святого… Она сохраняла их и периодически просматривала, вспоминая историю Церкви – так, как сама понимала ее, читая «Христианскую семью» и другие подобные газеты. Помню вырезку из «Эха Бергамо»: «Избран папа Иоанн XXIII, уроженец Бергамо». Вот она, «История внутри истории мира». С таким сознанием жила крестьянка, окончившая три класса школы.

И вот, хвала Господу, я вырос в семье таких родителей. Для меня всегда было очевидно, что значит воспитание: не нотации и не постоянная обеспокоенность. Это человек, который живет. Проблема воспитания – не в молодежи, не в детях, не в учениках, студентах или школьниках. Это твоя проблема: воспитание – твоя способность или неспособность предоставить личное свидетельство. Кем бы ты ни был, где бы ты ни был, нужно лишь, чтобы твои дети могли видеть твое свидетельство о том, что ты уверен в жизни. И этого вполне достаточно.