Том Райт - День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия

Итак, Павел тут говорит о решении большой проблемы, о которой речь шла в 1:18–23: что причиной «греха» было идолопоклонство. Ныне единый Бог открыл себя, явил свою справедливость завета, чтобы распространить свое Присутствие на все народы. Это сразу же указывает на расположенный ниже текст 3:27–31, где Павел говорит о том, что через благую весть как иудей, так и язычник обретает на основе веры право стать членом единой семьи, поклоняющейся единому истинному Богу. Он повторяет это снова в главе 4, когда, говоря о семье Авраама, куда с самого начала по замыслу Бога должны будут войти как язычники, так и иудеи, он описывает веру этого патриарха так: Авраам воздал славу Богу и поверил в его силу (4:20–21). И этот же аргумент естественным образом включен в подведение итогов в 5:1–2, где оправданные верой имеют «мир с Богом» и «доступ к этой благодати, в которой стоим», прославляя «надежду славы Божией». Новый Храм был построен, «встреча» состоялась.

Итак, когда мы держим в уме тему избранничества Израиля, а не выбрасываем ее за борт, чтобы сосредоточить внимание только на Иисусе, мы видим, что она помогает точнее понять роль и личность Иисуса и увидеть те вещи, которые обычно не замечают. «Бог сделал его hilastērion » – трудно поставить Иисуса «выше», чем это сделал Павел, сказав тут, что Иисус стал тем местом, где единый Бог будет обитать со своим народом, и средством, которое делает это возможным. Может даже показаться, что Павел читал Иоанна: «И Слово стало плотью и обитало с нами. И мы видели славу его» (1:14). У Иоанна крест открывает Божью славу, у Павла – Божью «праведность», у обоих – Божью любовь.

Павел и еврейские мученики

Теперь наконец мы готовы поговорить о том, почему в Четвертой книге Маккавейской 17 звучат слова, похожие на слова Павла. Об этой главе вспоминают, когда хотят доказать правоту традиционного подхода с его историей греха, наказания и спасения. Четвертая книга Маккавейская, в свою очередь, зависит от Второй Маккавейской, где несколько фраз в главе 7 также, как некоторые думают, указывают на мысли Павла. (Крайне трудно понять, когда именно были созданы две эти книги, но даже если Четвертая Маккавейская была, как некоторые думают, написана позднее времен Павла, мы все равно вправе предположить, что подобные мысли звучали в его еврейском окружении.) Обо всем этом трудно судить, мы не знаем, когда и кем они были написаны. Но мы можем высказать одно предположение.

Во-первых, Вторая книга Маккавейская рассказывает мрачную историю семи братьев и их матери, которые, следуя примеру старого Элиазара, добровольно согласны лучше претерпеть пытки и казнь, чем подчиниться нечестивым приказам ведущего антииудейскую политику Антиоха Эпифана, сирийского царя, который в 160-х годах до н. э. отчаянно старался уничтожить иудаизм, чтобы ему было легче подчинить себе страну. В этом отрывке мы найдем потрясающее выражение веры в телесное воскресение, одно из самых сильных среди всех дохристианских текстов. Мученики, когда их пытают, торжественно заявляют о своей верности единому Богу-Творцу и верят в то, что он вернет им их тела. Но тут есть и кое-что еще. Дважды они говорят о том, что Израиль как единое целое терпит наказание за грехи народа (7:18, 38). Но, говорит седьмой из братьев, их нынешние страдания избавят народ от наказания:

Я же, как и братья мои, предаю и душу, и тело за отеческие законы, призывая Бога, чтобы Он скоро умилосердился над народом, и чтобы ты с муками и карами исповедал, что Он един есть Бог, и чтобы на мне и на братьях моих окончился гнев Всемогущего, праведно постигший весь род наш (7:37–38).

Слова о «муках и карах», возможно, намекают на Исход из Египта. И тут речь идет о цели мученичества. В данный момент еврейский народ страдает за свои грехи, и за яростью сирийцев стоит, как они понимают, гнев Бога Израилева. Подобным образом думал Иеремия, когда размышлял об изгнании. Но в данном случае мученики как бы собирают «гнев» в одно место, чтобы он истощился. Автор книги в этом не сомневается: этот проект (если можно так его назвать) оказался успешным. Сразу после мученичества Иуда Маккавей поднял восстание против Антиоха Эпифана; «Маккавей сделался непобедим для язычников, когда гнев Господа преложился на милость» (2 Мак 8:5). Такое «искупление» носило для автора совершенно практический характер. Он вовсе не думал, что грех мешает людям попасть на «небо» навеки. Он думал, что грех навлекает на себя гнев Сирии, которая была орудием (тут автор следует за пророками, размышлявшими о победе Вавилона над Израилем) гнева Бога Израилева; он также думал, что мученики каким-то странным образом могут принять этот двойной «гнев» на себя, так что он сгорит дотла и вместо него явится «милость».