Джорджо Агамбен - Высочайшая бедность. Монашеские правила и форма жизни

Само понятие пользования вводится несколько страниц спустя в ходе ответа на возражение, утверждающее, что, поскольку естественный закон предписывает всякому человеку сохранять собственную природу, невозможно отказаться от того имущества, без которого такое сохранение стало бы невозможным. Естественный закон, отвечает Гуго, предписывает людям вступать в пользование вещами, необходимыми для своего сохранения, но никоим образом не обязывает к собственности ( Haec siquidem, ut earum habeatur usus, sine quibus non conservatur esse nature, sed ut proprietas habeatur, nullatenus compellit – ibid. , p. 288–289). «Ибо не собственность на питание и одежду сохраняет природу, но пользование; потому всегда и везде можно отказаться от собственности, от пользования же никогда и нигде ( proprietati ubique et semper renunciari potest, usui vero nunquam et nusquam )». Следовательно, пользование вещами не только дозволительно, но также необходимо» ( ibid. ).

Однако само пользование, противопоставленное таким образом праву собственности, не получает никакого определения. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, как мы уже видели, Гуго может представлять францисканское состояние – пускай даже иронически – также и в юридических терминах, как право не иметь никаких прав.

В Apologia pauperum , написанной в 1269 г. в ответ на нападки светских магистров Парижа на нищенствующие ордена, Бонавентура различает четыре типа возможных отношений к преходящим вещам: собственность, владение, узуфрукт и простое пользование ( cum circa res temporalis quatuor sit considerare, scilicet proprietatem, possessionem, usumfructum et semplicem usum – XI, 5; Bonaventura I, p. 366). Из всех четырех только пользование является абсолютно необходимым для жизни людей и как таковое не может быть отвергнутым ( et primis quidem tribus vita mortalium possit carere, ultimo vero tanquam necessario egeat: nulla prorsus potest esse professio omnino temporalium rerum abdicans usum 242 242 Ведь без первых трех смертная жизнь может обойтись, в последнем же испытывает нужду: совершенно невозможно никакое занятие, которое бы полностью отказалось от пользования преходящих вещей ( лат .). ). Меньшие братья, дающие обет следовать Христу в предельной бедности, вследствие этого отрекаются от какого-либо права собственности, тем не менее сохраняя за собой пользование вещами, которые уступают им другие. Следующая за этим трактовка пользования все так же осуществляется в пунктуальном соотнесении с правом. Бонавентура знает (это было одним из возражений светских магистров), что в предметах потребления собственность не может быть отделена от пользования, но находит в булле Quo elongati Григория IX юридические основания для их разделения. Постановляя, что меньшие братья «да не имеют ни общей, ни личной собственности, но да имеет орден пользование ( usum habeat ) инструментами, книгами и позволенными вещами, и братья… ими да пользуются ( his utantur )» понтифик, чья auctoritas превосходит любую другую, «отделил собственность от пользования» ( proprietatem separavit ab usu ), сохраняя за собой и за церковью собственность и дозволяя пользование для нужд братьев ( ibid. , p. 368). Аргументация здесь в еще большей степени, чем у Гуго де Диня, является по своей сущности юридической: подобно тому, как в римском праве filiusfamilias мог получить от отца peculium 243 243 Личное имущество ( лат .). , поступавшее в его пользование, но не в собственность, меньшие братья являются parvuli et filiifamilias понтифика, которому принадлежит собственность на используемые ими вещи ( ibid. ). И точно так же, как нельзя приобрести собственность на имущество, если нет animus acquirendi или possidendi 244 244 Намерение приобрести или обладать ( лат .). , меньшие братья, по определению лишенные такого animus и, более того, движимые противоположным желанием, «не могут приобретать в собственность или владение и называть себя владельцами или собственниками чего бы то ни было» (p. 370).

Поскольку пользование здесь отстаивается против права почти исключительно (по крайней мере, на первый взгляд) на уровне права, исследователи могли задаваться вопросом, не является ли simplex usus для Бонавентуры чем-то вроде вещного права (Tarello, p. 354), или же не получается ли здесь так, что само право производит внутри себя юридический вакуум (Coccia, p. 140). Тем не менее, хотя и несомненно, что юридическая аргументация здесь нацелена на то, чтобы открыть пространство по ту сторону права, так же несомненно, что дезактивация права осуществляется не через само право, но посредством практики – abdicacio iuris и пользования, – которую право не производит, но опознает как внешнюю себе.