Дмитрий Узланер - Постсекулярный поворот. Как мыслить о религии в XXI веке

В иудаизме эти черты проявляются наиболее резко, затем католицизм (особенно средневековый) замораживает их, придавая христианскому мировоззрению черты обычной традиционной религии, однако протестантизм с новой силой подхватывает и развивает вышеуказанные аспекты.

Торжество данных принципов в культуре, по мнению Бергера, создает крайне благоприятную обстановку для появления целых сфер общества, которые отныне могут существовать по своим правилам, не оглядываясь на религию. Наиболее важной сферой общества, которой удается выйти из-под контроля религиозных норм, становится экономика, постепенно начинающая жить по своим правилам. Более того, со временем она превращается в силу, определяющую все остальные сферы общества, включая религиозную. Капиталистическая экономика становится опорой и мотором не только модернизации, но и секуляризации. В этом смысле Питер Бергер воспроизводит логику Макса Вебера, также считавшего, что только в иудео-христианской традиции и, в частности, в аскетическом пуританизме могла зародиться почва для развития современного капиталистического общества, которое затем обрело автономию, превратившись в «чудовищный космос», в «железную клетку» или «стальной панцирь», обладающий своей собственной автономной логикой, никак не зависящей от того, что в конечном счете позволило ему возникнуть. Как писал Макс Вебер: «победивший капитализм не нуждается более в подобной опоре с тех пор, как он покоится на механической основе» [254] Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. С. 127. . Христианство, по меткому выражению Питера Бергера, оказалось «своим собственным могильщиком».

Тезис о «механической основе» современности позволял исследователям игнорировать религиозный фактор, рассматривать его исключительно как заимствованную переменную. Однако концепция множественных современностей, делающая акцент на важности исторического контекста модернизирующегося общества, позволяет усомниться в силе этой «механической основы», в ее способности перемалывать любые культурные различия в единую стандартизированную форму современности. Отсюда появляется возможность вновь вернуться к веберовской проблематике хозяйственной этики мировых религий, рассмотреть их установки по отношению к миру и поиску спасения [255] См.: Вебер М. Хозяйственная этика мировых религий. Сравнительные очерки по социологии религии. Введение // Вебер М. Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. М.: РОССПЭН, 2006. в свете того, как именно они влияют на ту форму, которую примет современность в данном контексте [256] См. также главу 10. . Более того, в своих последних статьях Шмуэль Эйзенштадт показывает, что сегодняшние религиозные трансформации являются одним из ключевых факторов в складывании новой глобальной современности [257] См. статью Эйзенштадта «Новые религиозные констелляции в структурах современной глобализации и цивилизационная трансформация» (Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2012. № 1 (30). C. 33–56; Eisenstadt Sh. N. The New Religious Constellations in the Frameworks of Contemporary Globalization and Civilizational Transformation // Ben-Rafael E., Sternberg Y. (eds.) World Religions and Multiculturalism. Leiden, Boston: Brill, 2010. P. 21–40). .

С точки зрения теории проблематика постсекулярного уже достаточно хорошо изучена, в том числе отечественными авторами [258] Опубликовано ранее как: Узланер Д. Дело «Пусси Райот» и особенности российского постсекуляризма // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2013. № 2 (31). С. 93–133. Можно упомянуть следующие издания: серия статей в журнале «Континент» ( Кырлежев А. Постсекулярная эпоха // Континент. 2004. № 120; Морозов А. Наступила ли постсекулярная эпоха? // Континент. 2007. № 131; Узланер Д. В каком смысле современный мир может быть назван постсекулярным // Континент. 2008. № 136); журнал «Логос» № 3 (82) за 2011 год (специальный номер о «постсекулярной философии»); журнал «Государство, религия, Церковь в России и за рубежом» № 2 за 2012 год (специальный номер о «религии в постсекулярном контексте»). , однако при этом ощущается явный недостаток эмпирических исследований, которые бы операционализировали данную теорию применительно к российским реалиям. В этом тексте на примере материалов дела «Пусси Райот» я собираюсь хотя бы отчасти восполнить эту лакуну.

Дело «Пусси Райот» ( Pussy Riot ), по крайней мере, если судить по резонансу в СМИ, стало главным околорелигиозным — если не общественно-политическим — событием 2012 года. Позволю себе кратко напомнить суть дела и восстановить последовательность событий: 21 февраля в самый разгар предвыборной президентской кампании музыкальная группа «Пусси Райот», уже известная своими скандальными художественно-политическими акциями, устраивает перформанс в московском храме Христа Спасителя (далее — XXС): группа проникает в храм под видом обычных посетителей, затем участницы снимают верхнюю одежду, под которой скрываются разноцветные платья, надевают шапки-балаклавы и начинают исполнять так называемый панк-молебен под названием «Богородица, Путина прогони» на солее храма прямо напротив Царских врат. Охранники и случайные свидетели выводят девушек из помещения, их никто не задерживает, и они легко растворяются в толпе. Далее по мотивам акции в сети появляется ролик с полным текстом панк-молебна (в самом храме песня целиком не прозвучала) и кадрами из XXС [259] Ролик выложен на сервисе Youtube : http://www.youtube.com/watch?v=GCasuaAczKY [доступ от 05.02.2013]. . Уже на следующий день после акции православное движение «Народный собор» подает в суд иск с требованием начать уголовное преследование участниц акции.