Сборник статей: Великий князь Константин Николаевич и Русский Иерусалим: к 150-летию основания

Великий князь Константин Николаевич приказал направить все материалы по предполагаемым постройкам для экспертного заключения в Строительный технический комитет Морского министерства, через которой должно было по предварительному плану осуществляться финансирование строительства. Заключение комитета и его рекомендации, представленные великому князю 17 апреля [58], также вошли в итоговый текст журнала Палестинского комитета, который должен был поступить на утверждение царю. Изготовлением окончательного варианта этого журнала занимался лично Мансуров.

«С 10 часов утра до половины третьего ночи я откладывал перо лишь чтобы пообедать. Мне нужно было переделать журнал, помогать в специальном исследовании планов и смет, поручить дважды все переписать и закончить все к 9 вечера. Я не смог, и лишь сегодня к 9 утра смог отнести проекты всего великому князю. Он все одобрил, но сегодняшний день был таким же, как вчерашний, т. к. несмотря на воскресный день нужно было все скопировать для императора, подписать бумаги у 6 членов и подготовить все к завтрашнему дню к 8 утра. Писарей нашли лишь к половине пятого вечера – хлопоты весь день – теперь пишут ночью. Меня должны разбудить в 6 часов утра, также и других членов и поймать великого князя прежде, чем он пойдет к императору. Завтра еще будет парад, послезавтра двор переезжает, если мы промедлим, возможно, задержимся еще на неделю» [59].

Наконец 18-го апреля великий князь Константин Николаевич представил журнал комитета царю. «Я пока ничего не знаю о результате доклада», – сообщал Мансуров [60]. «Этот Петербург так устроен, что все планы и проекты связаны с тысячью обязательств. Было бы хорошо остаться здесь и больше не уезжать. Признаюсь, все обдумав, я буду очень рад, когда мы окончательно бросим здесь якорь», – сообщал он жене на следующий день [61].

Утверждение журнала Палестинского комитета состоялось 21 апреля 1860 г. «Его Величество все одобрил и поставил на нашем докладе замечательное ИСПОЛНИТЬ» [62].

В конце апреля Мансуров смог выехать из Петербурга в Париж, где уже готовились к рождению первенца. Мария Николаевна благополучно разрешилась от бремени 8 июня 1860 г., родив сына, названного Павлом в честь его деда. Получив официально долгожданный годовой отпуск, Мансуров, однако, не мог позволить себе устраниться от начатого дела. Поскольку обычные адресаты Бориса Павловича – отец и жена – были рядом, писем в его архиве за этот период сохранилось не много. Переписка, связанная с ходом построек в Иерусалиме, велась, преимущественно с А.В. Головниным и реже с Д.А. Оболенским и великим князем Константином Николаевичем. Переписка Мансурова с двумя последними в его архиве не сохранилось. А.В. Головнин, в письме, отправленном за день до рождения у Марии Николаевны сына, 7 июня 1860 г., сообщал Мансурову, что перед его отъездом из Петербурга (в начале мая) «Эппингер принес мне прекрасные планы и два рисунка и великий князь приказал редакции Морского сборника налитографировать их со всевозможным тщанием, а вместо вашей статьи, Его Высочество, согласно мнению Оболенского, поручил отцу Леониду написать статью несколько в другом роде. Мне кажется, что при известном расположении Министерства иностранных дел Оболенский во многом прав» [63]. Нет сомнения, что рисунки, о которых идет речь, это два известных вида Русских построек, гравированных и литографированных в 60-х гг. XIX в. многими изданиями с целью привлечь внимание русского общества к проблеме русского паломничества к святым местам.

Дождавшись пока супруга восстановит силы после родов, в середине сентября Б.П. Мансуров с женой и отцом отправляются из Франции в Палестину. В Иерусалиме, судя по датам переписки, они пробыли весь октябрь, который вполне может считаться наиболее комфортным месяцем для пребывания в Святом Граде. Дружеское напутствие А.В. Головнина дает возможность почувствовать сложность царившей в среде русских насельников Святого Града атмосферы: «Я желаю Вам счастливого путешествия и в особенности большого счастья и сноровки в Иерусалиме, чтобы принести туда мир и любовь вместо печальных раздоров и ненависти, которые царят среди наших соотечественников, отзвуки которых, несмотря на расстояние, доходят и до сюда и вредят доброму делу. Кажется, что Иерусалим наделен печальной привилегией порождать недоразумения и недоброжелательство, поскольку здесь так и происходит, как только приходит какая-либо новость из святых мест. Оболенский напишет Вам об этом подробно, в письме, которое готовит для Вас» [64].