Сергей Ильичев - Ангелы церкви

И вот они с Ростиславом на арене Московского цирка.

Товарищ уже успел несколько раз упасть, пытается встать и снова падает…

И тогда Максим делает то, что они даже не репетировали: он вдруг неожиданно и бережно подает рыжему клоуну свою руку… А тот принимает ее, но и одновременно пропускает свою трость между ног белого клоуна, а по сути делает ему подсечку, отчего тот неожиданно падает.

Весь зал замер, понимая, что ему очень больно. Но вот белый клоун, превозмогая боль, улыбается.

А рыжий смеется, хватаясь за живот.

Тогда белый клоун вынимает из внутреннего кармана клоунского пиджака нежный розовый цветок, который вновь с надеждой и любовью протягивает своему другу.

Зал аплодирует.

А рыжий негодует. Реакция зрителей должна быть на его стороне. И тогда он со злостью начинает обрывать нежные лепестки подаренного ему цветка и бросать их на пол манежа.

Белый клоун заплакал. Еще немного, и его любящее сердце не выдержит. И держась одной рукой за сердце, он медленно опускается на колени и протягивает руки, пытаясь собрать оторванные лепестки…

И вдруг на сцену манежа из зрительного зала неожиданно для всех выбегает чей-то ребенок, который старательно начинает помогать собирать рассеянные лепестки и молча передавать их белому клоуну…

Рыжий клоун в замешательстве.

Вот еще один ребенок вслед за первым начинает собирать по арене нежные розовые лепестки.

Зал напряженно следит за развитием этого необычного для цирка тех лет действия.

Видя такое внимание к собрату, рыжий клоун пытается рассеять по залу оставшиеся лепестки, сдувает их и даже топчет ногами, не дает детям дотянуться до них… А потом, махнув на все рукой, садится на одно из кресел первого ряда и начинает демонстративно зевать.

И вот на арене не осталось уже ни одного лепестка. Свет софитов выхватывает лишь Максима и детей, стоявших с ним рядом.

Мальчики передают клоуну последние поднятые ими лепестки. Тот принимает их и, положив ко всем остальным, бережно прижимает ладонь с лепестками к самому сердцу.

А потом в одно мгновение на глазах у детей и всего изумленного зала вытаскивает из-за полы пиджака сотканное из этих лепестков свое большое и любящее, светящееся и трепетно бьющееся сердце…

И зал взрывается аплодисментами.

Расстроенная тетя Зина, единственная из всего зала, видит, как Ростислав молча покидает манеж. Он еще раз попытался упасть, но зритель его уже не замечает, потому что в центре манежа начинается настоящее чудо.

На невидимом зрителям и закрепленном на Максиме тросе в луче прожектора мы видим, как белый клоун, поблагодарив и попрощавшись с ребятами, начинает медленно подниматься под купол цирка.

В свете наведенных прожекторов сначала появляется звездное небо, а потом и он – белый клоун, словно небесный ангел, который начинает щедро осыпать частицами своего любящего сердца зрительный зал. И вот из-под купола красиво и медленно в протянутые руки радостных зрителей опускаются нежные розовые лепестки…

В этот памятный день сотни человек, заполнивших зал, как бы заново открыли для себя и сам цирк, и этого нового, удивительного клоуна.

Нелли и Максим какое-то время после представления искали Ростислава, но тетя Оля – любимая, растроганная до слез, тетя Оля, расцеловав Максима, сказала, чтобы они не искали сегодня Ростика, так как он сразу же после своего номера уехал с отцом на служебной машине домой.

Утро 21 июня 1941 года Максим встретил в Переделкине. Он с рюкзаком за плечами, а Нелли с легкой сумочкой в руках уже несколько минут как шли вдоль нескончаемого забора владений Неллиных родителей. Но вот и калитка.

Нелли достала свой ключ и приготовилась открыть дверь.

– У тебя есть свой ключ? – поинтересовался Максим.

– Мама как-то обронила, а я подобрала. Через день сделала себе дубликат ключа, а затем помогла маме найти ее ключ…

– Ты, оказывается, еще и авантюристка международного масштаба…

– Если бы все были такими, как ты, то мы могли бы еще всю ночь бродить вдоль этого забора…

– Ну зачем же сразу так. Я ведь могу тебя аккуратно подбросить, а далее ты сама сгруппируешься и сделаешь переворот, чтобы затем мягко опуститься на землю…

– Давай!

– Что давай?

– Ну, подбрасывай же меня…

– Сначала мне нужно самому обследовать обстановку, а вдруг там злые собаки…

– Ты хочешь перепрыгнуть через забор, а меня оставить тут одну на съедение волкам? Хорош кавалер, ничего не скажешь…