Андрей Кураев - «Мастер и Маргарита» - За Христа или против? 3-е издание

Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем – простые выдумки, самый обыкновенный миф» (гл. 1).

«Наезд» Берлиоза на Бездомного – это отражение той полемики в рамках советского атеизма, которая прошла через всю его историю. Спор между «мифологической школой» и «исторической» 98.

Одни богоборцы удовлетворялись тем, что низводили Христа с Неба на землю и говорили о нем как об обычном человеке. Другим хотелось смести Христа даже с лица земли и вычеркнуть Его вообще из истории. Они видели в Иисусе лишь литературно-мифологический персонаж и отрицали какую бы то ни было его историчность 99. Не было Христа и его 12 апостолов. Был только Берлиоз и его 12 литераторов 100.

Восходит эта линия к книге Артура Древса «Миф о Христе». Булгаков ее читал 101. В 20-е годы об этом громко говорил нарком просвещения Луначарский 102.

«Пролам» легче было просто отмахнуться от всего, что связано миром Евангелия: «Выдумки и вранье!»

Для них писал Демьян Бедный 103(в журнале «Безбожник»):

Точное суждение о Новом завете:

Иисуса Христа никогда не было на свете.

Так что некому было умирать и воскресать,

Не о ком было Евангелия писать.

«Образованцы» же готовы были к более сложным схемам: «Каким-то образом некогда исторически существовавший человек, о котором нам известно крайне мало, но о реальности существования которого мы можем заключить на основании свидетельств Тацита и Талмуда, сделался объектом явно мифических рассказов о воплотившемся боге» 104.

Это – линия Ренана (на закате СССР – И. Крывелева). О его книге Достоевский сказал: «Поцелуй Иуды». Мол, был проповедник любви в древней Палестине. Его распяли. Но потом учение этого моралиста было искажено церковниками, и из человека сделали Бога…

Так вот, вполне очевидно было, что линия «мифологистов» и Демьяна Бедного не имеет серьезной перспективы. Столь серьезный историко-культурный феномен, как христианство, не мог зародиться просто из пустоты. И крикливая, но малоаргументированная пропаганда мифологистов рано или поздно породит обратную волну. От тотального неприятия Евангелий к их тотальному же приятию массовым сознанием советских граждан.

Мог ли этого не понимать Воланд? Мой критик пишет: «Воланд оказывается в Москве, где уже и так победил атеизм и где, как известно, в каждом окне можно увидеть по атеисту. Он должен быть полностью доволен. Зачем ему напоминать о Христе, ворошить эту всеми забытую историю? Почему, встретив двух неверующих людей, он начинает им настойчиво внушать: “Имейте в виду, что Иисус существовал”. Чего ему, исчадью ада, неймется?» 105.

Ответ на этот вопрос есть.

Во-первых, прошло еще совсем немного лет от эпохи православной империи – 15–18 лет; «страна-подросток».

Во-вторых основное население страны все еще религиозно. Даже если бы из каждого московского окна выглядывало по атеисту – в ту пору перенаселенности коммуналок за каждым окном жило много больше одного человека.

В-третьих, Воланд как раз знает цену пропаганды в стиле Демьяна Бедного и Берлиоза.

Так что интерес Воланда вполне прост: чтобы новое поколение богоискателей смотрело на те давние события его глазами.

Просто атеисты Воланду недостаточны.

В рукописи 1928 года Берлиоз (тогда он еще звался Владимир Миронович) растолковывает Ивану (тогда еще по фамилии Попов), какую именно стихотворную подпись должен он сочинить к уже готовому рисунку в журнале «Богоборец» – к карикатуре, где Христос заедино с капиталистами.

Слушая его, Иванушка рисует прутиком на песке «безнадежный, скорбный лик Христа» 106. Причем это именно карикатура: на Христа Иван надевает пенсне.

Вот тут атеисты перестают быть одни. Отрицаемый ими мир духов вторгается в их беседу. Появляется Воланд с вопросом: «Если я правильно понял, вы не изволите верить в Бога». «Не изволим, – ответил Иванушка».

Затем следовал разговор о пяти доказательствах бытия Бога (в первой рукописи еще без упоминания о Канте)… И вот взгляд незнакомца падает на рисунок Иванушки: «Ба! Кого я вижу! Ведь это Иисус! И исполнение довольно удачное».

Иван делает попытку стереть рисунок, но Воланд останавливает его, предостерегая: «А если он разгневается на вас? Или вы не верите, что он разгневается?» Рисунок временно остается на песке. (А Воланд рассказывает, как он искушал Иисуса, уговаривая его прыгнуть вниз с крыла храма.)