Ирина Хотина - Бриллиантовая королева, или Уроки судьбы не прогуляешь

В это воскресенье я открыла глаза одновременно с его звонком.

– Кэтрин, как ты смотришь на то, чтобы провести день на природе, например, пикник на реке?

– Если ты думаешь, что я откажусь, то ошибаешься.

– Окей. В девять я у тебя.

Я посмотрела на часы: восемь. И тут же прописала себе полчаса здорового утреннего сна. Открыла глаза без четверти девять и пулей бросилась в ванну. Ровно в девять раздался звонок в дверь. Иногда Макс бывает до неприличия пунктуален. Увидев меня в халате и с полотенцем у лица, он состроил насмешливую мину и направился на кухню, пошарить в моем холодильнике.

Хорошо, что у меня в тот момент было в руках полотенце, потому что именно им я прикрыла отвисшую челюсть и рефлекторное глотательное движение, характерное в тех случаях, когда ну очень чего-то хочется. А мне вдруг резко захотелось его. Почему так бывает: смотришь на человека и никаких эмоций, или, по крайней мере, можешь их контролировать, а потом зацепишься за какую-то деталь, после чего можно открывать свою передачу «про это» или про то?

Я знаю, за что зацепилась: за его темно-синий пуловер, надетый на голое тело и открывающий упругую мужскую шею с проблеском тонкой золотой цепочки. За рукава, подтянутые до локтей, и руки… Я уже несколько раз была в объятьях этих сильных рук.

Еще лучше, что он сразу прошел на кухню. А то бы я притянула его к себе за этот самый пуловер и тихо так приказала: «Никаких пикников! Марш в постель!»

Но из эротических фантазий меня вывел его же совершенно будничный голос:

– Кэтрин! У тебя есть пятнадцать минут на сборы. И не забудь куртку. Вечером будет прохладно.

Я предполагала, что мы выедем за город, поболтаемся два-три часика на природе в каком-нибудь парке, а потом на берегу реки устроим пикничок, и к вечеру усталые, но довольные вернемся домой. Однако Макс повернул не к выезду за город, а совсем в другую сторону, и через некоторое время мы запарковались у железной решетки забора, за которым виднелись вереницы яхт, катеров и других речных посудин.

– Как тебе водная прогулка? – Лукаво улыбаясь, спросил он.

– Значительно лучше, чем бег трусцой.

Макс вытащил из багажника сумку-холодильник, куртку, и мы пошли по шаткому деревянному пирсу в поисках своего транспорта. Вблизи эти суденышки выглядели не так романтично, а некоторые совсем непрезентабельно, с многочисленными заплатами, взбухшими толстыми слоями краски, изредка прикрытые выцветшими брезентовыми покрытиями. Никакого желания путешествовать на подобной халупе у меня, хоть убей, не было.

Но Макс уверенно шел вперед, пока не остановился у несуразной яхты с двумя корпусами и высоченной каютой, надстроенной над ними. Было такое ощущение, что ее строили по имеющимся в Библии описаниям Ноева Ковчега. Вид судна настолько не соответствовал моему представлению о вкусах его владельца, что я стала быстренько подбирать в уме подходящие английские слова, чтобы сложить их в соответствующую этой комической ситуации шутливую фразу. Но тут на свист Макса из соседней, симпатичной и чистенькой яхточки, которую я, занятая своими умственными экзерцизами, даже не заметила, на пирс выскочил молодой парень. Он передал Максу ключи со словами, что двигатель в порядке, топлива полный бак, чистота наведена. Какие могут быть шутки, когда имеешь дело с мистером Ландвером?!

Яхта была совсем новая, с уютной каютой и небольшой палубой. На борту я увидела название: «Элис».

– Почему «Элис»? – Весело спросила я, вспомнив припев популярной песенки.

– Так звали мою маму, – очень серьезно ответил он. Такой тон навел меня на мысль, что я ничего о нем не знаю.

Когда мы миновали городские окраины, Макс обратился ко мне:

– Хочешь научиться управлять яхтой?

– А можно?

– Тебе можно все.

– Почему?

– Ты одна из тех немногих женщин, которые могут все.

Слышать подобное чертовски приятно, хотя, по сути, смысл комплемента сводился к некрасовской бабе, избе и коню. Мне всегда казалось, что каждый должен заниматься своим делом, и женщину совсем не красит умение делать все. Я уже собралась начать дискутировать с Максом, приведя бессмертную цитату русского классика, но осеклась, в который раз вспомнив, что мы с ним учились по разным школьным программам. Вряд ли английским поэтам приходила в голову нелепость искать у женщин в своих селениях качества, более свойственные каскадерам.

Но мыслям не сиделось спокойно, и я вспомнила Павла, который оценивал мои способности с противоположного конца шкалы. Звучало это приблизительно так: «не лезь, это не женское дело» или «не суйся, ты ничего в этом не понимаешь», а еще лучше – «это твои женские бредни». А этот говорит, что могу все!