Ирина Хотина - Бриллиантовая королева, или Уроки судьбы не прогуляешь

Выбирать долго не пришлось. Тот самый изумрудный гарнитур, что дал направление стилю «Кремерз Хаус», и стал его эмблемой. Именно его фотографии будут помещены во всех рекламных буклетах и проспектах.

Была середина мая, работы в мастерской шли полным ходом. Мишаня на основе средневекового дизайна выдавал одну идею за другой. Увеличилось количество мастеров. Да и мне уже не требовалось столько времени для занятий языком. Я сократила их до двух раз в неделю. К сожалению, пришлось прекратить наши уроки с Максом, но я постаралась их компенсировать чем-то другим. Все время я проводила в мастерской. Но по вечерам, какой бы ни была занятой или усталой, обязательно ходила с ним туда, куда он меня приглашал: в театр, в кино, на концерт, в ресторан. С ним везде было хорошо и комфортно.

В последнее время Макса стал занимать процесс постепенного ввода меня в профессиональный круг высокого уровня. Он начал с людей, лично знавших Самоэля. И однажды мы пришли на шабатний ужин, то есть в пятницу вечером, в один дом, где хозяином был известный в ювелирном мире специалист по драгоценным камням Бенжамин Опельбаум. Свою карьеру он начинал еще мальчишкой у Самоэля Штокмана, которого считал своим учителем, и не только в профессии.

Мы сидели за огромным столом, вместившим многочисленную разновозрастную семью Бенжамина. Все ее члены, не сговариваясь, делали только две вещи: хорошо кушали и разглядывали меня, не скрывая своего любопытства, как какую-то диковину. Если бы не Макс, плечо которого я физически ощущала рядом, я бы не задумываясь, смылась из-под обстрела этих жестоких в своей наивности взглядов.

Но старикашка догадался, видимо, что я чувствую себя не очень уютно в его доме, а может быть, имя Самоэля навеяло на него приятные воспоминания о молодости, и он начал рассказывать. В первую очередь, конечно же, о самом Самоэле, каким мудрым и неординарным человеком он был, о его семье и окружении, в том числе, как я поняла, и об отце Макса. Не забывал в этих историях и себя, показывая свою находчивость и изворотливость в самых разных ситуациях. Рассказчиком он оказался живым и обаятельным.

К тому времени я уже много знала о человеке, по воле которого так резко изменилась моя жизнь, и одно упоминание его имени у меня вызывало благоговейный трепет благодарности. Мне всегда хотелось знать о нем больше. А эти рассказы живого очевидца рисовали передо мной такие реалистичные картины, что я, не стесняясь, стала выспрашивать Бенжамина: почему Самоэль поступил так, а не иначе, что при этом сделал его сын, как к этому отнеслась жена Самоэля – как будто этих людей я знала всю жизнь, а теперь просто хотела уточнить некоторые мотивы их поступков. И как часто бывает в подобных случаях, вечер, поначалу показавшийся малоприятным, стал удивительно теплым и трогательным.

Потом Бенжамин пригласил нас к себе в кабинет, где Макс, ничего перед ним не скрывая, обрисовал ситуацию. Вот мол, наследница, хочет продолжить славу Бриллиантового короля. Строит свой бизнес, ювелирный дом с сетью магазинов по всей Европе. Но никаких связей и нужных знакомств нет. Сейчас усиленно занимается изучением камней, но лучшего учителя в этой области, чем уважаемый Бенжамин, не сыщешь. Теперь уже сам старикан, не скрывая своего любопытства, разглядывал меня.

Когда мы уходили, и Макс нагнулся, чтобы попрощаться с ним, старик что-то шепнул ему на ухо и похлопал по плечу, после чего Макс немного смутился и залился краской, что было ему совсем не свойственно.

– Что он такого сказал, что ты так покраснел? – незамедлительно приступила я к расспросам, когда мы сели в машину. – Что ты носишься со мной, как со списанной торбой?

– Дурочка, наоборот, ты ему очень понравилась. Он сказал, что научит тебя всему, что знает сам.

– Это так важно? – все еще с тревогой в голосе спросила я, не очень-то ему доверяя: так просто смутить мистера Ландвера дано не многим.

– Его рекомендации откроют для тебя любые двери.

Да, была именно середина мая. По воскресеньям меня обычно будил звонок Макса, вызывающий на утреннюю пробежку. Я, как правило, устраивала целый спектакль, пытаясь вызвать хоть каплю сочувствия и оставить меня в покое на эти два, самых важных в моей жизни часа. Но бесполезно, Макс в каких-то вопросах бывает неумолим. Стоя под душем, я обычно размышляла о том, что, должно быть, жена от него ушла, скорее всего, по этой самой причине: он слишком усердно заставлял ее бегать по утрам, вместо того, чтобы заниматься более приятными вещами.