Глеб Ястребов - Кем был Иисус из Назарета?

По всей видимости, Иисус разыграл шутливую сценку (безыскусная простота марковского повествования стирает некоторые краски). Будучи спрошен о динарии, он с самым серьёзным видом притворился, что ничего про динарии не знает («какой такой динарий? принесите показать»). (Ход с дополнительным подтекстом: получается, что ревнители благочестия носят с собой римские монеты и хорошо про них знают.) Ему дают динарий. (Окружающие затаили дыхание.) Он берёт его в руки и, продолжая изображать наивность, спрашивает: «А чей тут портрет? Кто изображён?» «Как это кто? — опешили фарисеи — Император Тиберий, ясное дело». Иисус (изумлённо): «Император?? Так отдайте императору его монеты (что вы их таскаете с собой)!» Следует, по-видимому, взрыв смеха, и опасная для Иисуса ситуация остаётся позади. (Оказавшись немножко в дураках, фарисеи уже не могли продолжать серьёзную богословскую дискуссию о выплате налогов.) Но дальнейшая фраза Иисуса («а Божье отдайте Богу») уже должна была быть произнесена серьёзно, что и поставило точку в разговоре.

Заметим, что с остальной частью фарисейства Иисус, видимо, придерживался примерно одинаковых взглядов на римскую подать: она есть зло, но лучше её платить, ибо не за такие вещи стоит отдавать жизнь.

Не все иерусалимские разговоры Иисуса в этот период, однако, носили столь напряжённый характер. Довольно любопытный эпизод приводит Марк:

Один из книжников, слыша их (Иисуса и саддукеев) прения и видя, что Иисус хорошо им отвечал, подошёл и спросил его: «Какая первая из всех заповедей?» Иисус отвечал ему: «Первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всеми силами твоими, — вот первая заповедь! Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего как самого себя. Иной большей этих заповеди нет». Книжник сказал ему: «Хорошо, учитель! Истину сказал ты, что один есть Бог и нет иного, кроме Его; и любить Его всем сердцем, и всем умом, и всей душой, и всеми силами, и любить ближнего как самого себя, есть больше всех всесожжений и жертв». Иисус, видя, что он разумно отвечал, сказал ему: «Недалеко ты от Царства Божия».

В этом доброжелательном разговоре Иисус и один из иерусалимских богословов (который, видимо, доселе ничего не знал о взглядах Иисуса) взаимно удостоверяются, что придерживаются одинаковых взглядов на приоритеты Торы: самое главные заповеди — это заповеди, говорящие о любви к Богу и ближнему (Втор 6:4–5; Лев 19:18), а система жертвоприношений — на втором месте.

Старые христианские толкователи эту сцену иногда понимали в том смысле, что лишь один из «книжников» достиг высот подобного понимания, для остального же иудаизма они были недоступны. Это, конечно, не так. Во-первых, цитата из Второзакония («Слушай Израиль...») входила в текст базового исповедания иудейской веры, ежедневно читавшегося всеми благочестивыми иудеями и составлявшего значимый элемент литургии. В последующих раввинистических текстах ей и тому, о чём в ней сказано, придаётся огромное значение. Во-вторых, заповедь из Книги Левит («возлюби ближнего как самого себя») рассматривалась как ключевая такими столпами иудаизма, как Гиллель до Иисуса (Вавилонский Талмуд, «Шаббат» 31а) и рабби Акива после Иисуса (Сифра 89б).

Таким образом, если иметь в виду реальную сцену, стоявшую за Мк 12:28–34, то книжник к удовольствию своему убедился, что Иисус вовсе не маргинальный шарлатан, а учит согласно лучшим образцам фарисейства. Иисус же, как пророк, в свою очередь ответил, что приоритеты его собеседника — именно такие, какие предполагаются его проповедью о Царстве Божьем.

Напоследок в этой главе рассмотрим эпизод, который произошёл совсем незадолго до ареста Иисуса.

И когда был он в Вифании, в доме Симона прокажённого, и возлежал, пришла женщина с алавастровым сосудом мира из нарда чистого, драгоценного и, разбив сосуд, возлила ему на голову. Некоторые же вознегодовали и говорили между собой: «К чему такая трата мира? Ибо можно было бы продать его более, чем за триста динариев, и раздать нищим!» И роптали на неё.

Но Иисус сказал: «Оставьте её, что её смущаете? Она доброе дело сделала для меня. Ибо нищих всегда имеете с собою и, когда захотите, можете им благотворить; а меня не всегда имеете. Она сделала, что могла: заранее помазала тело моё к погребению. Истинно говорю вам: где не будет возвещена благая весть в целом мире, сказано будет, в память о ней, и о том, что она сделала».