Льюис Спенс: Таинства Египта. Обряды, традиции, ритуалы

И выставление напоказ тайных символов.

Я также не могу привести достаточных доказательств того, что таинства совершались именно внутри пирамид. Там, безусловно, совершались погребальные обряды фараонов, и их связь с таинствами, собственно, и является единственным обоснованием этой теории.

Эти праздники, очевидно, были связаны с таинствами не Осириса и Исиды, а других богов. Сегодня мы практически ничего о них не знаем.

Конечно, это относится к астрологическим вычислениям, на которые ссылается Иамблих.

Вовсе не намереваюсь призвать к полному отказу от системы символов, которые являются неотъемлемой частью таинств; я всего лишь осуждаю их иррациональное, излишнее и зачастую лишенное логики использование.

Судя по всему, здесь прослеживается связь между Ба и идеей о корабле-птице.

То есть в условиях тотемизма благом считалось соединение с тотемным богом (или богом-животным); однако вследствие развития цивилизации соединение с богом-животным стало восприниматься как нечто отвратительное, и возникла необходимость уйти от этого, чтобы обеспечить человеку соединение (теперь желаемое) с божественным.

Мы видим, что даже части мифа становятся «священными» и способными использоваться в заклинании. Упоминание о них и об обстоятельствах мифа усиливает магическую силу заклинания.

«Собакой» в египетских таинствах был конечно же Анубис, и один из жрецов носил маску собаки.

Эта часть мифа может быть объяснена с научной точки зрения как попытка заставить Деметру (Цереру) прибегнуть к симпатической магии. Женщины, которые, согласно Геродоту, обнажались на торжествах в честь Осириса, вероятно, делали это по сходным мотивам.

С этой теорией не был согласен покойный Эндрю Ланг, считавший, что подобные грубые аналогии можно провести практически для всех эллинских культов.

Возможно, это справедливо в отношении некоторых обрядов, объединенных под названием «таинства», или таинств на сравнительно низкой стадии развития. Однако это определение неприменимо во второй ступени развития таинственных культов из-за мифа, который создается вокруг их обрядов, или из-за нравственных норм, содержащихся в них.

Тому существует вполне разумное антропологическое и мистическое обоснование. Подражательное или символическое действие, проистекающее из племенного танца или тотемного (или дототемного) обряда, имело гораздо более древнее происхождение, чем молитва или заклинание, а потому обладало большей силой. Мифу предшествует простой обряд, а поскольку его изначальное значение, как правило, уже забыто, то он становится «мистическим». Темные силы, из которых невозможно составить ни один миф, в человеческом сознании появились раньше, чем боги, а с «пришествием богов во всем великолепии исторической мифологии, лишенные мифологической оболочки, «силы» и связанный с ними символизм приобретают священность тайны».

Это была сцена, упоминаемая везде в связи со стелой жреца Ихернофрета.

Судя по всему, он носил маску Анубиса с головой шакала.

Одетая в саван фигура Тикену напоминает фигуру посвящаемого – в том виде, как его изображают на рисунках на элевсинских сосудах. Вряд ли это сходство может быть случайным.

Мы видим упоминание о пчеле и в греческих таинствах. Трии, няни Аполлона, обладали свойствами пчел, а мед был священной пищей посвященных. О жрицах Деметры также упоминают как о пчелах, а царица-мать с египетским париком на голове изображена на покрытой глазурью тарелке из Камироса (на острове Родос. – Ред. ). В средиземноморских легендах пчела – это восставшая душа, как бабочка – в кельтских легендах.

В реальности это действительно было гораздо более важно, хотя бы с точки зрения восприятия.