Джеймс Ханауэр - Мифы и легенды Святой земли

Давным-давно в одном городе, расположенном недалеко от столицы, жил юноша, известный своей ученостью. [126]

Он окончил знаменитый каирский университет Аль-Азгар, был магистром всех семи наук, говорил на семи языках, был непревзойденным каллиграфом, поэтом столь совершенным, что друзья его утверждали, что его стихи достойны быть выгравированными на воротах, ведущих к Каабе [127]в Мекке, и ученым таким эрудированным, что имел привилегию носить широкий тюрбан, которые носят только очень уважаемые люди, называемый мукля.

Однако, несмотря на все свои достоинства, он не мог занять в мире достойного положения, ибо у него не было влиятельных родственников, которые могли бы помочь ему устроиться в жизни. Тем не менее юноша не упал духом и, обладая большими амбициями, решил сам завоевать внимание и похвалу султана и – как следствие – добиться положения в обществе и богатства.

С этой целью он написал чудесную поэму в честь великого хана, могущественного хакана, повелителя всех правоверных, нашего единственного господина такого-то, ибн-ас-Султана такого-то, владыки арабов, персов и римлян, чья слава и могущество простираются на семь континентов, за семь морей. Юноша послал оду султану, когда она была готова, продав почти все, что у него было, чтобы добиться расположения многочисленных чиновников, через чьи руки должно было пройти его творение, прежде чем оно ляжет к ногам почтенного монарха.

Велики были надежды молодого человека, которые он возлагал на свои стихи, но еще больше было его омерзение, когда в один прекрасный день «шейх алхара» (глава района, в котором жил юноша) послал за ним и попросил расписаться в получении пятидесяти динаров из государственной казны, а когда юноша сделал это, сухо сообщил, что сорок динаров из этой суммы пойдут на уплату жалованья различным чиновникам, а пять он оставит себе. Еще три динара шейх забрал под другим предлогом, оставив юноше всего два динара. Герой наш обладал характером настойчивым, поэтому, несмотря на сильное чувство отвращения ко всему происходящему, он написал вторую поэму – она оказалась даже прекраснее, чем первая, – и направился прямиком в Стамбул, решив не доверять более посредникам и лично положить свое творение к ногам светлейшего.

Он прибыл в столицу к вечеру вторника и остановился в караван-сарае. [128]

На следующее утро он долго приводил в порядок свой тюрбан и одежду, чтобы произвести приятное впечатление, после чего отправился прямиком к входу в мечеть, в которой падишах имел обыкновение каждую неделю отправлять публичную молитву. Как только показался султан, поэт бросился ему навстречу и, пав ниц к монаршим стопам, протянул падишаху свою поэму. Тот благосклонно принял ее и тут же прошел в мечеть. Поэт остался ждать его у входа. Когда султан вышел из мечети и увидел юношу, он подошел к нему и любезно предложил следовать за ним во дворец. Придя во дворец, монарх прочитал поэму, нашел ее весьма приятной и дал юноше десять динаров из своей личной казны. Заметив на лице последнего глубокое разочарование и будучи в тот день в добром расположении духа, падишах приказал молодому человеку честно, не боясь наказания, объяснить ему, в чем причина его печали. Эти слова взбодрили юношу, и тот, пав к ногам султана, рассказал ему о своих надеждах и последовавших за ними разочарованиях, о том, как он продал все свое имущество в надежде достичь успеха и положения в обществе.

– Сын мой, – ответил великодушный правитель, когда поэт окончил свою речь, – довольствуйся тем, что я даю тебе. Получив сейчас больше, ты лишь обретешь новые проблемы, возбудив излишнее внимание, зависть и ненависть со стороны соседей. Тем не менее я добавлю к этому кое-что еще, намного более ценное, чем все таланты и знания, которыми ты обладаешь: я расскажу, в чем секрет жизненного успеха. Он заключается в одном-единственном арабском слове, это слово «хейлим». [129]

«Сделай хейлим своим жизненным правилом, и добьешься в жизни успеха». С этими словами он отпустил поэта. По дороге домой тот долго размышлял о необычном совете, данном ему султаном. И вдруг ему в голову пришла блестящая мысль. Повстречав на пустынной дороге бредущего в одиночестве богато одетого греческого священника, юноша обратился к нему с такими словами: «Эй, назарянин, собачий сын, поменяйся со мной одеждой». Сначала священник отказался, но незнакомец стал угрожать ему расправой, и тогда он был вынужден уступить, довольный уже тем, что ему удалось уйти целым и невредимым, хоть и переодетым в ученого-мусульманина. А тем временем поэт в образе греческого священника вернулся в Стамбул, снял комнату на тихом постоялом дворе и пробыл там до тех пор, пока его волосы не отросли настолько, что он вполне мог сойти за православного священника*.