Но вот наступило XIX столетие. Сегодня только тот, кто хочет глубже вглядеться в образование культурных эпох в целом, сможет обозреть то, что произошло в XIX веке, что с необходимостью стало иным. Все это происходило в умах в душах. К пониманию этого сегодня пришли лишь немногие. Перспектива людей XVIII века при взгляде в прошлое доходила лишь до греческой культуры, догреческое время было чем-то неопределенным. Что произошло в течение XIX века и что поняли лишь немногие, что и сегодня мало признается, так это то, что Восток вполне интенсивным образом вошел в Западную культуру. Это вхождение Востока таким своеобразным способом является тем, что мы должны увидеть за преобразованиями, произошедшими с образованием XIX века. Воспринятое по сути это проникновение Востока бросило тень и свет на все то, что постепенно вливалось в образование и вливается все более и более, на все то, что требуется для нового понимания тех вещей, которые человечество до сих пор понимало совсем другим образом.
Если сегодня мы хотим рассмотреть отдельные образы и индивидуальности, которые влияли на развитие Запада и в которых можно найти практически все, что нес в своей душе человек в начале XIX века, если он интересовался духовной жизнью, — то можно назвать Давида (Давид — второй царь Израиля (около 1000 г. — примерно 965 г. до Р. X.)), Гомера (Гомер — греческий поэт, великий эпос которого принес ему славу величайшего поэта всех времен; жил, вероятно, в VIII веке до Р. X.), Данте, Шекспира (Уильям Шекспир (1564–1616)) и едва входившего тогда в жизнь Гете. Будущая история полностью усвоит то, что на рубеже XVIII–XIX столетий духовный образ людей был определен этими пятью фигурами. В большей степени, чем это можно предположить, в тончайших движениях души жило то, что можно назвать чувством, правдой псалмов, — жило то, что можно найти уже у Гомера, что у Данте облеклось в такие грандиозные образы; затем, там жило то, что выразилось у Шекспира (хотя не было в такой мере в самом Шекспире) так же, как в людях Нового времени. К этому прибавляется борьба человеческой души за правду, что потом выразилось в картинах «Фауста», и что жило в каждой душе, так что часто говорили: всякий борющийся за правду человек — по природе Фауст.
Ко всему этому добавилась совершенно новая перспектива, выходившая за пределы тех трех тысячелетий, которые охватывают упомянутые пять фигур. По путям, для внешней истории совершенно необоснованным, внутренний Восток вошел в духовную жизнь Европы. Речь идет не только о том, что к упомянутым произведениям присоединились Веды и Бхагавад-гита, что люди узнали восточные художественные творения и благодаря этому в мир вошел новый оттенок чувства, который существенно отличался от чувства псалмов или от того, что имеется у Гомера или Данте: тайными путями в духовную жизнь Европы вошло также нечто такое, что становится все более видимым в XIX веке. Вспомним только одно имя, которое в середине XIX века обращало на себя большое внимание, и нам станет ясно, как что-то с Востока проникало таинственными путями в Европу, — вспомним имя Шопенгауэра. (Артур Шопенгауэр (1788–1860) — философ). Что прежде всего бросается в глаза у Шопенгауэра, если смотреть не на теоретическую часть его системы, но на те чувства и ощущения, что пронизывают все его мышление? — Глубокое родство этого человека XIX века с восточно-арийским мышлением и настроенностью. Везде во фразировке, в акцентировании чувства у Шопенгауэра живет то, что можно назвать восточным элементом на Западе. И это перешло на Эдуарда фон Гартмана (Эдуард фон Гартман (1842–1906) — философ) во второй половине XIX века.
Я сказал: это проникло таинственными путями. Эти таинственные пути люди начинают понимать все лучше, когда видят, что действительно в ходе XIX столетия происходит полное превращение, метаморфоза всего человеческого мышления и чувствований, — и не в одном месте Земли, но в духовной жизни по всей Земле. Чтобы понять, что произошло на Западе, достаточно прочитать что-нибудь, написанное о религии, философии в какой-либо момент развития духовной жизни XIX века и сравнить с чем-то подобным, что относится к раннему XVIII веку. Мы увидим, насколько основательно происшедшее превращение, метаморфоза: все высшие мировые загадки стали более расплывчатыми и человечество стремится к новой постановке вопросов и к совершенно новым способам чувственного восприятия. Все, что религия с тем, что к ней относится, давала людям, не может теперь по-прежнему сообщаться человеческим душам, и повсюду стали требовать чего-то такого, что глубже, сокровенней проникало бы в тайны религии. Так происходило в Европе и не только в Европе. Характерно, что на рубеже XVIII и XIX веков образованные люди по внутреннему побуждению везде начинают думать иначе, чем прежде. Если мы хотим составить себе более точное представление о том, что, собственно, предваряет это, то надо обратить внимание на общее сближение народов, на образование народов и их признание: народы, принадлежащие к различным вероисповеданиям, в XIX веке совершенно примечательным образом начинают понимать друг друга. Можно привести характерный пример, который поставит нас в центре того, на что мы хотим здесь указать.
Читать дальше