Рудольф Штайнер - Метаморфозы Душевной жизни. Путь внутреннего опыта. Часть 1

В этом изречении на самом деле содержится нечто необычайно важное. И прежде всего то, что направленное против истины стремление ведет к эгоизму, к подавляющему человека себялюбию. Истина может быть единственной любовью, освобождающей Я от него самого. И когда человек предпочитает ей что-то другое, он тотчас впадает в себялюбие. Именно этого и следует ожидать, если истина почитается меньше, чем что-либо другое. В этом необычайная важность, но также величие и значительность миссии истины для воспитания человеческой души. Истина не обращается ни к кому, и найти ее может лишь тот, кто ей отдается. Это следует уже из того, что как только человек, склоняясь к своим мнениям, начинает любить истину не ради нее самой, а ради себя, он тотчас начинает действовать как антисоциальное существо, все больше удаляющееся от человеческой общности. Посмотрите на того, кто не стремится любить истину ради самой истины, кто превратил определенное число своих представлений в свои истины: он не любит ничего, кроме владений своей души. Такие люди, любящие истину ради своих представлений и взглядов, не терпят идущих к истине другим путем. Отсюда и возникают все жизненные коллизии. Именно эти люди воздвигают преграды на пути тех, кто, обладая иными, чем они, способностями, приходят к иным, чем у них, мнениям.

Честное стремление к истине ведет к общечеловеческому пониманию — и, напротив, любовь к истине ради своей личности ведет к подавлению свободы, к нетерпимости в отношении других. Истина возникает в душе рассудочной, или душе характера.

Искать истину, добиваться истины собственными усилиями может лишь мыслящее существо. Добиваясь истины с помощью своего мышления, человек должен все больше понимать, что вся область истины благодаря этому делится на две части. Истина существует в двух формах. Одну из них мы получаем, вглядываясь во внешний мир, в окружающую природу, исследуя ее шаг за шагом, чтобы познать ее истины, законы и кодексы. И вот, бросив взгляд на мир, на весь прошлый опыт, мы придем к истине, которую можно назвать «истиной размышления». Мы вчера видели, что весь мир пронизан мудростью, что во всех вещах живет мудрость. В растениях живет то, что мы потом постигаем как идею растения. В растении живет мудрость, и мы овладеваем этой мудростью. Так человек, противостоя миру, имеет основания предполагать, что мир возник из мудрости, что с помощью мышления человек вновь обретает то, что причастно к творению и созиданию мира. Эту истину он постигает, размышляя.

Есть и другие истины. Их человек может постичь, не размышляя, а выходя за пределы того, что может быть получено им извне. Уже в обычной жизни можно наблюдать, как человек, изготовляя орудие или инструмент, должен находить законы, которые невозможно получить простым размышлением. Например, пользуясь одним размышлением, человек не изготовит часов, поскольку нигде в природе сочетание мировых законов не приводит к возникновению часов. Этот второй род истины мы находим, когда преднаходим мыслью то, что не дается ни внешним наблюдением, ни переживанием. Следовательно, имеются истины двух родов, и эти два рода истины резко отличаются друг от друга. Мы должны отделять истины, которые возникают через внешнее наблюдение, благодаря размышлению, от истин, возникающих благодаря мышлению наперед. [4] Общезначимыми в рамках философской терминологии были бы здесь русские термины «апостериорные» («размышление», Nachdenken после-мышление Р.Штайнера) и «априорные» («мышление наперед», Vordenken пред-мышление) истины. Поэтому в дальнейшем последние передаются словом «доопытные», а первые — словом «послеопытные». — Ред.

Благодаря чему последние становятся истинами? Изобретатель часов очень долго мог бы доказывать нам, что мыслил верно. Мы столь же долго не верили бы ему на слово, пока он не показал бы, что часы — действительно то, что он мыслил наперед. Помысленное наперед должно реализоваться, должно воплотиться в действительность; то, что мы мыслили наперед, должно предстать перед нами во внешней действительности. К такого рода истинам принадлежат истины духовной науки, или антропософии. К ним невозможно прийти сразу, на основе внешнего опыта.

Никакой внешний природный опыт не может подтвердить то, что мы уже неоднократно говорили о вечном сущностном ядре человека. Из внешнего наблюдения невозможно прийти к истине о все новых воплощениях человеческого Я. Кто хочет прийти к этой истине, должен возвыситься над внешним опытом. Ему придется постигнуть в своей душе истину, которой изначально не было во внешнем опыте, но которая должна реализоваться и во внешней жизни. Такую истину невозможно доказать так, как истину первого рода, которую мы назвали истиной размышления, истиной послеопытной. Она может быть доказана лишь практическим применением в жизни. Да для нее и нет никаких иных доказательств, кроме отражения в жизни. Кто всматривается в жизнь, кто рассматривает ее в свете знания о том, что душа постоянно возвращается в бытие, кто наблюдает, что происходит между рождением и смертью, что переживается здесь душой все снова и снова, кто видит, какое удовлетворение приносит эта идея, какую силу она может дать в жизни, кто проследит ее плодотворность — проследит ее еще и в другом смысле, например, спрашивая себя, как развить душевные способности ребенка с учетом того, что в нем вырабатывается душа, которая существовала всегда, — тому эта идея и истина является во внешней действительности, доказывая свою плодотворность. Всякие другие доказательства неверны. В качестве доказательства правильности таких доопытных истин следует принимать только их подтверждение в жизни. Доопытные истины, которые не могут быть получены из наблюдений, не могут и подтверждаться таким же путем, как истины после-опытные. Лишь в действительности может проявиться их истинность и плодотворность. Между доказательствами этих двух родов истин имеется существенное различие. Истина доопытная постижима в духе, но должна подтвердиться во внешнем наблюдении, в жизни.