Том Райт - Иисус. Надежда постмодернистского мира

Подобные поступки, а также прощение и приглашение, которые они символизировали, являлись частью общего служения Иисуса. Суть его проповеди царства, рассмотренной нами во второй и третьей главах, заключалась в том, что Бог Израилев вновь посетили свой народ и это давно обещанное и долгожданное посещение отличалось от всех остальных. Отказ Иисуса поститься в память о разрушении Храма косвенно указывал на отождествление им своего служения с возведением нового Храма. Выступая против династии Ирода (см., напр., Мф. 11, 2–15), он объявил себя истинным иудейским царем в противоположность тому, что и он, и многие другие расценивали как слабое подобие царской власти. Иисус противопоставил себя преемникам Маккавеев, которые вслед за ними восстанавливали и украшали иерусалимский Храм в попытки узаконить свои притязания на израильский престол. Его частые грозные пророчества о судьбе Иерусалима вообще и Храма в частности заставляли слушателей вопрошать: «По какому праву он выносит такой приговор (пророка? Мессии?) и чем собирается заменить разрушенные святыни Яхве?» Ответ на эти вопросы очевиден: Господь не будет возводить новое здание на месте старого (как это представляли себе кумраниты). Яхве собирался заменить отбивший порядок новым сообществом, состоявшим из самого Иисуса и его народа.

Все это имело большое символическое значение, связанное с воплощением, поэтому прибытие Иисуса в Иерусалим неизбежно должно было привести к столкновению между ним и Храмом; один город, а вместе с ним и весь существовавший порядок, не могли вместить их обоих. В конце концов, ведь совершенно невозможно существование двух мест, где единый Бог пребывал бы со своим народом, даруя прощение, возрождая их своей любовью и обращаясь через них ко всему миру в осуществление своего замысла. Иисус резко критиковал происходившее в Храме. Моральное разложение, охватившее всю храмовую систему, вызывало справедливое недовольство иудеев как правящей верхушкой, так и порядками, царившими в Храме. Однако Иисус перешел от критики отдельных явлений к эсхатологическому противоборству. Что происходит с прообразом, когда открывается реальность?

Поведение Иисуса за пасхальной трапезой приобретает особую значимость, если рассматривать его в качестве альтернативы храмовым обрядам. Вслед за символическим представлением в Храме, Тайная Вечеря стала откровением того, что должно было прийти на смену зданию и всему с ним связанному. Она также была празднованием нового Исхода: Иисус сам должен был провести свой народ через последнее Чермное море в землю обетованную. Но не в роли нового Моисея видел он свое призвание. Он вел себя так, будто ему, подобно огненному и облачному столпу, суждено было указывать путь к свободе.

Краткий обзор имеющихся свидетельств позволяет мне говорить об уверенности Иисуса в своем предназначении стать новым Храмом. Находясь в его присутствии, люди как бы оказывались в Храме. Загадочное поведение Иисуса не давало людям возможности сразу определить его намерения. Однако если Храм был для Израиля величайшим символом воплощения, то действия Иисуса можно расценивать однозначно: именно в нем и через него Бог Израиля наконец посетил свой народ. Иисус подвергался серьезной опасности, объявив себя олицетворением шекины — присутствия Бога, обитающего среди своего народа.

В свете сказанного коротко стоит рассмотреть другие явления, которые для иудеев того времени символизировали живое присутствие Яхве с ними и со всем миром.

Прежде всего, Тора. Иисус ставил свои слова выше Моисеева Закона. Особенно ярким, но далеко не единственным проявлением этого стала Нагорная Проповедь. Как убедительно показал Джейкоб Нойзнер, такое отношение свидетельствует о том, что Иисус признавал за собой власть над Торой — право переписывать ее по своему усмотрению. При этом он взял на себя роль не нового Моисея, но, в определенном смысле, нового Яхве. Во времена Иисуса Тора также являлась для иудеев одним из символов воплощения. Она была не просто словом, исходившим от Бога, а живым присутствием слова Божьего с Израилем. Объявить себя автором и олицетворением новой Торы (несомненно являвшейся продолжением старой, но в то же время превосходившей ее во многих отношениях (Мф. 5, 17–20) означало провозгласить себя самого и свое учение местом пребывания живого Бога. Это заявление Иисуса заключено в словах, имеющих удивительное сходство с более поздним раввинским высказыванием. «Где двое или трое собраны во имя Мое, — сказал Иисус, — там Я посреди них» (Мф. 18, 20). «Где двое вместе рассуждают о словах Закона, — писал раввин Анания бен Терадион, — там их осеняет Шекина». Последнее высказывание с уверенностью датируется периодом после разрушения Храма. Оно поясняет, каким образом Тора открывала путь в присутствие Божье людям, не имевшим туда иного доступа. Слова Иисуса одновременно подрывают авторитет и Торы, и Храма. Собрание «во имя его» — возможно, имелась в виду небольшая группа последователей Иисуса в деревушке, где он остановился — отождествлялось по значимости с изучением Торы, а его собственное присутствие — с пребыванием Яхве в Храме.