Кристофер Райт - Познавая Иисуса через Ветхий Завет

Только когда Церковь восприняла Иисуса в свете Воскресения, она смогла увидеть, что, как сказал Павел, «все обетования Божий в Нем „да"» (2 Кор. 1:20). Он был единственным семенем Авраама, благодаря которому это семя должно было стать всемирным и многонациональным. Он был Тем, через Кого благословятся все народы. Быть «во Христе» значило быть «в Аврааме» и, следовательно, быть сопричастным наследию народа Божьего. И это наследие теперь уже вышло далеко за национальные границы и включало все благословения и обязанности сообщества народа Божьего. Он был пасхальным агнцем, защищавшим народ Божий от Его гнева. Благодаря смерти и воскресению Иисуса произошел новый исход. Он был посредником при заключении нового завета. Его жертвенная смерть и Его жизнь после воскресения стали исполнением, причем с избытком, всего того, что символизировалось ранее скинией, жертвами и священством. Он был нерукотворным Храмом, Он был самой горой Сион. Он был сыном Давида, но Его мессианское царствование было скрыто ролью служителя и необходимостью повиноваться вплоть до самой смерти.

В следующих двух главах мы продолжим разбирать значение некоторых из образов, которые в Новом Завете используются для описания всего того, что имел в виду Иисус. Здесь же мы хотим сказать, что, с точки зрения изначального ветхозаветного обетования, все эти характеристики имеют буквальный смысл, когда речь идет об историческом существовании Израиля. Поэтому обетования, касающиеся действий Бога в будущем, должны были делаться языком понятным тем, кто их получал (так же как пятилетний ребенок до появления техники мог понять реальность и полезность лошади). Но исполнение обетования во всех его разнообразных формах (что Бог, по сути, совершил во Христе) представляет собой другой уровень реальности. Уровень другой, но он все еще связан со смыслом и назначением изначального обетования (так же как автомобиль — это абсолютно другой «уровень реальности» в сравнении с лошадью, но в качестве транспортного средства имеет то же назначение).

Конечно, даже в век автомобилей некоторые предпочитают лошадей. Автор Послания к Евреям обращается к тем, кто, придя к вере в Иисуса–Мессию, не полностью осознал, что это значит с точки зрения полного исполнения всего того, что ветхозаветная вера (то есть вера, основанная на Писании) означала для них, как для иудеев. Поэтому он стремится показать, что во Христе мы имеем все, что предлагали великие установления и обетования Израиля, только «лучшего качества». Он хотел, чтобы христиане из иудеев поняли, что, уверовав в Иисуса–Мессию, они не лишились ничего из их иудейского наследия, основанного на Писании. Во Христе они все еще имеют это наследие, только в улучшенном исполнении. Их желание вернуться в предыдущую эру — это не просто ретроградство, это отрицание всего того, что они получили в реальности Христа. Настаивая на изначальных формах обетования, они тем самым предпочитают тени, а не реальные предметы. Это то же, что желание иметь четыре ноги вместо предложенных четырех колес.

Даже в наше время есть те, кто ожидает в будущем буквального исполнения ветхозаветных обетовании. Они ожидают увидеть буквальное осуществление событий на земле Израиля, с разделением его на колена, как описано у Иезекииля. Ссылаясь на того же пророка, они ожидают восстановления храма и священства, а также системы жертвоприношений; битвы между названными в Библии противниками; реального паломничества языческих народов к реальному Иерусалиму; возрождения престола Давида.

Существует множество интерпретаций пророчеств, на которые уповают многие искренние христиане. Однако такие ожидания едва ли можно назвать реалистичными. Иногда те, кто так думает, просто по ошибке воспринимают буквально то, что в Библии всегда имеется в виду как образ. А в других случаях им не удается разглядеть живой и «преображающийся» характер обетовании, которые, вероятно, понимались довольно буквально во времена, когда они давались. То, что подарок оказался автомобилем, не означает, что обещание подарить лошадь должно было пониматься фигурально. Имелась в виду лошадь, и ожидали лошадь. Но, в силу изменившихся исторических обстоятельств, обетования могут исполняться другим, превосходящим ожидание способом, при этом обетования не лишаются своей цели или опоры на отношения отеческой любви.

Ожидать, что все подробности ветхозаветных пророчеств должны исполниться буквально, — значит классифицировать их все как безапелляционные предсказания, которые должны либо «осуществиться», либо рассматриваться как несбывшиеся. Безусловно, как мы говорили в начале главы, в Ветхом Завете действительно делались предсказания, и они исполнялись с удивительной точностью — как в случае рождения Иисуса в Вифлееме. Но, как мы также говорили, апостол Матфей понимает обетование и исполнение его как нечто гораздо большее, чем просто предсказание. Если мы будем настаивать на буквальном исполнении пророчеств, то можем проглядеть их подлинную природу как обетования, у которого должно быть несколько уровней исполнения, каждое последующее из которых будет все дальше отходить от буквального значения. Ожидать буквального исполнения, например, пророчеств Иезекииля на современном Ближнем Востоке — значит игнорировать действительность и не признавать, что те великие заверения окончательно исполнились во Христе. Это все равно, что принимать автомобиль, но все еще ждать лошади.