Адольф Эрман - Жизнь в Древнем Египте

Сказки, сюжет которых, как мы уже видели, часто был основан на исторических событиях, убеждают нас в том, что доблестные дела царей, их великие постройки и их войны могли вдохновить воображение египтян на более благородные произведения, чем эти гимны. Но как народ египтяне едва ли поднялись выше этих безыскусных рассказов и едва ли сделали в поэтическом искусстве следующий шаг вверх – к эпической поэзии, поскольку среди их литературных сочинений, которые дошли до нас, есть лишь один пример попытки рассказать о делах фараона в истинно поэтической форме – поэма о великой битве Рамсеса II с войском хеттов при Кадеше (в 1312 или 1286 г. до н. э. – Ред.). Стихи, должно быть, весьма понравились прославленному в них царю, поскольку он несколько раз приказывал написать их на стенах только что построенных храмов.

Похоже, что и у народа эта поэма пользовалась большой любовью, потому что через семьдесят лет, в царствование Меренптаха, мы встречаемся с ней в школьной тетради [361].

Однако на нас, избалованных современных людей, она не производит большого впечатления, и читатель вряд ли разделит восхищение тех энтузиастов-египтологов, которые сравнивают ее с «Илиадой».

Прежде всего нам совершенно прозаическим стилем сообщают точные данные о том, где и как стояли обе армии перед сражением. Затем поэма продолжается так: «Его величество поспешил вперед и прорвал ряды хеттов – совсем один, с ним не было никого. Когда его величество потом оглянулся назад, он увидел, что ему отрезали путь к отступлению 2500 колесниц, на которых находились все герои жалкого правителя хеттов (царь хеттов Муватталлу. – Ред.) и многих стран, которые были с ним в союзе, – Эрту, Масу, Патасы, Кешкеша, Эруна, Кадауаданы, Хербу, Экатере, Кадеша и Руки. На каждой колеснице их стояло целых трое (экипаж хеттской колесницы – возничий, оруженосец, прикрывавший щитом бойца, метавшего копья и стрелявшего из лука, – превосходил по ударной мощи экипаж египетской колесницы из двух человек. – Ред.)… Ни один князь не был с ним, ни один колесничный возница, ни один начальник воинов из пеших или колесничных войск; его пешие войска и войска на колесницах покинули его, и ни один человек из них не был там, чтобы сражаться рядом с ним. (Внезапным ударом хетты поставили египтян в критическое положение. – Ред.)

Тогда его величество заговорил: «Как же это, отец мой Амон? Неужели отец забывает о своем сыне? Я ведь ничего не делал без тебя. Разве я не шел вперед или стоял на месте ради тебя, ни разу не отступив от твоего замысла, и я никогда не выходил из твоей воли… Чего же хотят эти азиаты перед Амоном? Жалок тот, кто не знает бога. Разве я не воздвиг для тебя много памятников, чтобы наполнить твой храм моей военной добычей? Я построил тебе дом на миллионы лет и пожертвовал в него дары. Все страны вместе приносят тебе свои первые плоды, чтобы увеличить твои священные доходы; для тебя закалывают десять тысяч быков и вместе с ними кладут всевозможные ароматные травы. Я не отнял свою руку до тех пор, пока не устроил тебе зал со столбами и не построил тебе каменные пилоны… и не воздвиг тебе вечные древки для стягов; я также привез обелиски из Элефантины. Я – тот, кто велит привозить для тебя вечные камни и заставляет корабли плыть по морю, чтобы привезти тебе дары изо всех стран. Разве такое бывало когда-нибудь раньше?

Позор тем, кто противится твоей воле! Благо тому, кто понимает (?) тебя, Амон!.. Я взываю к тебе, мой отец Амон. Я нахожусь посреди множества людей, со мной нет никого, моя пехота и мое войско на колесницах покинули меня. Когда я кричал им, никто из них не слышал меня. Когда я звал их, я обнаружил, что Амон для меня лучше, чем миллионы пеших воинов и сотни тысяч колесниц, братьев или сыновей, объединенных вместе. Труды людей – ничто, Амон драгоценнее, чем они. Я пришел сюда по слову твоих уст, о Ра, и не преступил границ того, что было твоим замыслом.

Разве я не зову с края мира? И все же мой голос достиг Гермонта. Ра услышал меня, он приходит ко мне, когда я взываю к нему. Он протягивает мне свою руку – я радуюсь; он говорит сзади меня: «Ты не одинок – я с тобой, я твой отец Ра, моя рука с тобой. Я стою для тебя больше, чем сотни тысяч вместе. Я – владыка победы, который любит доблесть».

Я снова овладеваю собой (?), моя грудь полна радостью. Что я желаю сделать, то происходит. Я подобен Монту (бог войны. – Ред.), я стреляю вправо и устремляюсь (?) налево. Я подобен Ваалу, подобен чуме для них: я обнаруживаю, что 2500 воинов их колесничного войска лежат, зарубленные, под ногами моих коней. Смотрите: никто из них не в силах сражаться со мной, их сердца тают в их телах, их оружие падает, они не могут стрелять, и у них нет мужества, чтобы сжать в руке кинжал. Я заставляю их броситься в воду, как бросаются в воду крокодилы. Они падают один на другого, а я убиваю их по моему хотению. Ни один из них не смотрит назад, и ни один не оборачивается. Тот из них, кто падает, не встает снова».