Искупление через грех

Огромная трудность, с которой сталкивается любая попытка исследовать позднее саббатианство, носит двоякий характер. Она обусловлена состоянием источников и определенным психологическим подходом, причем оба этих момента теснейшим образом связаны между собой.

Как именно они связаны?

Саббатианское движение в виде различных доктрин, группировок, сект и т.п. упорно отстаивало свое существование, будучи распространенным в известных слоях нашего народа в течение примерно 150 лет после вероотступничества Саббатая Цви. В некоторых странах оно обладало огромным влиянием, но, по разным причинам, как внутренним, так и внешним, саббатианцы почти всегда выбирали тайную форму существования, избегая огласки и, в особенности, печатного предъявления свой религиозной позиции. Когда какие-то книги ими все-таки издавались, в них приоткрывалось совсем немногое; основное содержание саббатианского вероучения и в этих случаях оставалось сокрытым, будучи обозначено лишь намеком. В то же время у саббатианцев имелась богатая литература, предназначенная только для «верующих». Этим словом - мааминим («верующие, верящие») – называли себя адепты всех направлений и сект в саббатианстве, до последних дёнме[2] Дёнме – «перевернутый», «обращенный» (тур. Dönmeh ), саббатианская секта, обратившаяся в ислам в конце XVII в. по примеру С. Цви. Члены секты жили в основном в Салониках, но также в Измире и некоторых других районах Османской империи. В 1923 г. остатки дёнме были изгнаны из Греции вместе с турками в ходе нансеновского трансфера. После этого их община распалась. в Салониках и последних франкистов в землях Австрийской империи.

Рукописную литературу саббатианцев постигла следующая участь: пока саббатианство оставалось живой силой в стенах еврейского гетто, изнутри угрожавшей традиционным устоям иудаизма, его противники неустанно уничтожали любые писания саббатианцев, попадавшие им в руки. Эти писания сжигались «вместе со всеми упоминаниями святых Имен, которые встречаются в них», в соответствии с многократно провозглашенным в отношении саббатианства отлучением ( хéрем ). В результате этой борьбы были безвозвратно утеряны многие книги. Если бы исход данной коллизии полностью зависел от раввинов и охранителей, до нас не дошло бы вообще никаких свидетельств о «проклятой еретической секте», за исключением обличительных упоминаний о ней в полемической антисаббатианской литературе.

Далее, особенно богатой была религиозная литература франкистов в Богемии и Моравии до начала XIX века, но затем потомки франкистских семей собственными руками систематически уничтожали всё, что могло дискредитировать их отцов, практиковавших радикальное саббатианство в Праге и других общинах данного региона. Известный философ и историк атеизма Фриц Маутнер (его мать, происходившая из небольшой общины Хоршиц в Богемии, была дочерью бывшего «верующего», принадлежавшего в определённый период к оффенбахскому окружению Я. Франка), донес до нас в своих мемуарах (Fritz Mautner, Erinnerungen, München, 1918) следующее свидетельство: когда движение угасло, к его деду явились посланцы-франкисты, потребовавшие отдать им «все писания» и изображение «Госпожи», имевшиеся у него дома. Забрав истребованное, они навсегда исчезли. Данный эпизод относится к 20-м или 30-м годам XIX века. Ясно, что такие же визиты наносились тогда и другим адептам мистической секты Франка.

Это важный пункт, позволяющий понять особое отношение некоторых еврейских историков к саббатианскому движению. Мы имеем здесь дело с сильнейшими личными чувствами. В силу разных причин участники конфликта с обеих сторон пришли в определенный момент к одному и тому же выводу: преуменьшить, насколько это возможно, образ и исторический вес угасшего саббатианства.

Представители охранительного направления в иудаизме делали это ради того, чтобы не бросить тень на некоторых известных раввинов. Апологетическое стремление «оправдать тех, что праведны в основе своей» было в данной связи чрезвычайно существенным фактором. Эту тенденцию лишь усиливала общая установка охранительного направления, которую можно определить как тенденцию к идеализации внутренней жизни гетто - через уплощение общей ее картины и, в частности, через сокрытие того глубочайшего разрыва в душах многих раввинов, который был вызван мистическим пробуждением саббатианства.

Со временем стало почти невозможным указать на принадлежность к саббатианству того или иного раввина, жившего в Иерусалиме, Стамбуле, Измире, Адрианополе, Праге, Гамбурге или Берлине, - ведь такое указание стало фактически равносильным религиозному осуждению человека, имеющего положительную еврейскую репутацию. Охранительное направление внутренне не способно к открытому обсуждению этих вопросов, источающих аромат ереси, а иногда и гнилостный смрад оргиастики. Бесчисленные подтверждения этой неспособности мы находим в литературе по истории еврейских общин в XVIII веке и в изданных биографиях живших тогда раввинов. Особенно поусердствовал в идеализации подобного рода А.Л. Фрумкин, в книге которого «Жизнеописания мудрецов Иерусалима» от принадлежности к саббатианству «оправданы» даже самые ревностные адепты этого движения.