Михаил Гринберг (Зеленогорский) - Жизнь и деятельность Архиепископа Андрея (Князя Ухтомского)

Ш

ЦЕРКОВЬ И ГОСУДАРСТВО. НОВЫЕ УСЛОВИЯ

Революция не была неожиданностью для епископа Андрея. О невозможности существования царского режима в том виде, каким он являл себя в XX веке, епископ писал задолго до 1917 года. В духе славянофильского учения архиерей оценивал русский царизм не как привелегию на господство, а исполнение обязанностей и тягот управления, наложенных на семейство Романовых русским народом. Однако режим не сумел удержаться на высоте поставленной перед ним некогда задачи, погряз в беспринципности и безнравственности: «Самодержавие русских царей выродилось сначала в самовластие, а потом в явное своевластие, превосходившее все вероятия» (61, 138). Непонимание экономических и политических интересов страны, игнорирование духовных запросов русского общества, падение авторитета двора, по мнению епископа, вызвали бурю

37

революции и гибель деспотизма.

Идея православия, лежащая в основе знаменитой уваровской формулы, будучи отведена на задний план, не смогла выполнить своей миссии духовного и нравственного воспитания народа, вследствии полной дискридетации самих понятий „Церкви" и клира. Приходское духовенство превратилось в требоисправителей, а высшая иерархия, утверждает владыка, — в государственных чиновников, недоступных ни мирянам, ни младшему клиру. Роскошные выезды архиереев в сопровождении полицейского исправника в близлежащие от епархиального центра приходы не могла удовлетворить религиозные запросы масс, отдаленные приходы часто вообще не подозревали о существовании епископов и митрополитов. Результатом подобной церковной политики, подводит итог еп. Андрей, стало массовое обезверивание православного народа, которое отразилось в разгуле анархии и уклоне настроений в сторону крайних партий. Авторитет клира, не поддержанный полицейскими мерами, оказался дутым. Более того, враждебность к старому режиму распространилась и на саму Церковь как составную часть ненавистной государственной машины.

Еп. Андрей, приветствуя февральскую революцию как акт ликвидации всеохватывающего давления самодержавия на церковную жизнь, в первую очередь призывает к ее обновлению и возрождению, тем самым ставя в вину самой Церкви факт ее разложения. Вновь выдвигается главный лозунг деятельности владыки — активизация церковной и общественной работы на фундаменте православного прихода, что должно явиться основой строительства новой России. Обновление Церкви и привнесение ею нравственных и духовных начал в революционный процесс — вот альтернатива еп. Андрея лозунгам ненависти и разрушения. Епископ не верит в способность людей, ставших во главе революционной власти, придать истинное направление строительству новой жизни, так как и их психология взращена в порочных традициях общества, лишенного моральных начал и новые вожди формулировали свои идеи, игнорируя нравственные принципы веры. А посему владыка

38

призывает их воздерживаться от скоропалительных решений и действий: «Главное, — обращается он к своей пастве, — только дайте себе твердое обещание не делать никому зла, даже словом никого не оскорбить» {66, 135).

4 марта 1917 года епископ отправляется в Петроград лично присутствовать при рождении нового строя, затем едет в прифронтовую полосу в Двинск и Ригу, служит и проповедует в войсках. Общее настроение народной массы производит удручающее впечатление: епископа страшит всеобщее обезверивание и озлобление. Он предвидит царство анархии, к которому ведет развивающееся углубление революции, возглавляемое безответственными элементами, благородные и многообещающие лозунги которых, предупреждает владыка, способны повести за собой политически неграмотную массу. Революция, взломавшая хрупкие препоны внешней мощи власти, вскрыла язвы российской жизни, ее духовную опустошенность и отсутствие нравственных начал. И на фоне подобной оценки событий вновь звучит голос епископа о необходимости проведения революции в общественной жизни начиная с человеческой личности: ее нравственное воспитание в рамках воссозданного прихода, а для инородцев — на началах монотеистических религий.

Однако, наряду с этим, епископ не отрицает необходимости создания благоприятной общеполитической обстановки в стране, которая будет способствовать обеспечению свободной деятельности на ниве духовного строительства. Церковь, убежден епископ, должна быть безусловно освобождена от опеки государственного аппарата и, в то же время, недопустимо отделение Церкви от государства в смысле ограничения нравственного воздействия православия на все проявления общественной жизни. Вот почему еп. Андрей поначалу активно включается в работу верховных органов церковной власти. 14 апреля его назначают членом нового Синода, он участвует в работе Предсоборного Совета, но уже в делах Поместного Собора Православной Русской Церкви 1917/1918 гг. мы не замечаем свойственной владыке