Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

Глава Х ("Христос и христология"). Акценты в ней определяются вопросом, поставленным в конце главы II (§ 7.2), и регулярным выводом последующих глав (единство повсюду было христоцентрично). Таким образом, здесь я подвожу логический итог изысканиям в части I. В этом смысле глава преследует довольно узкую цель. Однако в преемственности между до–пасхальным и послепасхальным периодом есть и другие аспекты. Соответственно я ограничился констатацией факта единства и многообразия и не стал выяснять, почему развитие ранней христологии пошло именно этим путем. Последней теме была посвящена одна из моих последующих книг [77] Christology in the Making, SCM Press/Westminster 1980. ; здесь же я просто отмечаю наличие единства и многообразия в рамках самого объединяющего ядра. С учетом столь узко поставленной задачи, мне не потребовалось вносить в текст большое число изменений.

Глава XI ("Иудеохристианство"). В сравнении с тремя другими главами части II этот материал потребовал на удивление мало коррективов после нашего семинара. Надеюсь, § 53 достаточно ясно объясняет, что названия каждой из всех четырех глав в каком‑то смысле неудовлетворительны [78] См. особенно R. Murray, "Jews, Hebrews and Christians: Some Needed Distinctions", Nov Test 24, 1982, pp. 194–208. Вместе с тем стоит отметить, что заключение к главе XI в значительной мере предвосхищало классификацию по четырем типам, предложенную в R. Е. Brown, "Not Jewish Christianity and Gentile Christianity but Types of Jewish/Gentile Christianity", CBQ 45, 1983, pp. 74–79. . То есть это не строгие дефиниции, а просто ярлыки, помогающие обозначить сферу исследований. Также эти ярлыки не описывают цельные движения с четкими границами. Здесь, как и ранее, я отталкивался от ситуации во II в. Как известно, во второй половине II в. на название "христианство" претендовали четыре направления. В какой мере обоснованными были притязания каждого из них? На семинаре мы оживленно обсуждали вопросы: "Почему эбиониты ошибались? И почему "развитие" можно считать правомерным?" Коротко говоря, мой приблизительный ответ таков: основная часть иудеохристианства в конечном итоге стала допускать многообразие, которое одновременно придерживалось христологического центра и отражало открытость самого Иисуса; "еретическое" иудеохристианство было обречено именно своей неспособностью признать и уважать это многообразие. В этой главе я не могу рассматривать запутанную проблему антисемитизма в Новом Завете, где дебаты со времен первого издания "Единства и многообразия" стали особенно жаркими [79] См. особенно S. Sandmel, Anti‑Semitism in the New Testament, Fortress 1978; A. T. Davies, ed., AntiSemitism and the Foundations of Christianity, Paulist 1979; J. Koenig, Jews and Christians in Dialogue. New Testament Foundations, Westminster 1979; F. Mussner, Tractate on the Jews. The Significance of Judaism for Christian Faith, 1979. ET Fortress/SPCK 1984; J. G. Gager, The Origins of Anti‑Semitism. Attitudes Towards Judaism in Pagan and Christian Antiquity, Oxford University 1983; N. A. Beck, Mature Christianity. The Recognition and Repudiation of the Anti‑Jewish Polemic of the New Testament, Associated University Presses 1985; P. Richardson, ed., Anti‑Judaism in Early Christianity. Vol. 1. Paul and the Gospels, Wilfrid Laurier University 1986; S. G. Wilson, ed., Anti‑Judaism in Early Christianity. Vol. 2. Separation and Polemic, Wilfrid Laurier University 1986; M. R. Wilson, Our Father Abraham. Jewish Roots of the Christian Faith, Eerdmans 1989. , но вернусь к ней в одной из последующих публикаций.

Глава XII ("Эллинистическое христианство"). Как сказано во введениях к главам XI и XII, цель главы XII — рассмотреть взаимосвязь между движением, зародившимся в Палестине, и более широкой эллинистической религией. Эта взаимосвязь была фантастически многосторонней, и, чтобы адекватно ее проанализировать даже для целей данной книги, потребуется целый ряд дополнительных исследований: как ранее христианство взаимодействовало со старыми греко–римскими религиями, магией и астрологией, религиозными философиями I в., материальными культами, не говоря уже об общих социальных структурах. Разумеется, для всего этого здесь нет места. Когда я работал над главой для первого издания, то во многом ориентировался на научный интерес к гностическим и протогностическим влияниям, которые столь занимали ученых на протяжении большей части XX в. Сейчас этот интерес идет на спад, но выкладки Хельмута Кёстера и всех, кого охватила "лихорадка Наг–Хаммади", оставляет пафос главы достаточно актуальным. Кроме того, гностицизм, в своих многочисленных формах, во II в. быстро стал главной угрозой (кафолическому) христианству. Соответственно по–прежнему важно спросить: был ли этот вызов предвосхищен еще в новозаветный период, и если да, то в какой степени? Вопрос тем более серьезный, что обе стороны последующих споров обосновывали свои позиции ссылками на новозаветные тексты.