Рэймонд Браун - Введение в Новый Завет Том I

Евангелия. В конце концов церковью были признаны четыре Евангелия, созданные приблизительно между 65 и 100 годами. Почему именно четыре? Хотя Павел и не ссылается ни на какое письменное произведение, его предостережение против благовестил «вопреки тому, что мы благовествовали вам» (Гал 1:8–9; КП) наводит на мысль: аксиоматичным тогда было представление об одном–единственном благовестии (см. 1 Кор 15:11). Евангелие от Марка (самое раннее, по мнению большинства ученых) торжественно именует себя «Евангелием [доброй вестью] Иисуса Христа (Сына Божьего)» (Мк 1:1; КП), ничем не показывая, что существовали какие‑либо иные версии провозвестия. Когда спустя несколько десятилетий автор Евангелия от Матфея создал свой труд, он включил другой материал (видимо, из Q — сборника речений) в переработанный вариант Мк, очевидно, предполагая, что читателям больше не придется обращаться к этим двум более ранним источникам. Автор Третьего Евангелия знает о «многих» предыдущих повествованиях, но решает «последовательно написать» все сам, чтобы лучше донести истину до Феофила и других читателей (1:1–4; КП). Тот факт, что в Иоанновых посланиях нигде не цитируются Мк, Мф и Лк (даже в тех случаях, когда синоптические темы хорошо послужили бы автору), подсказывает, что для Иоанновой общины лишь Четвертое Евангелие было «благовестием, которое мы слышали» (1Ин 1:5; СП; ср. 3:11). Епископ Папий (около 125 года) знал о нескольких Евангелиях, но до 150 года нет никаких явных свидетельств о том, чтобы в той или иной церкви читалось в качестве авторитетного более одного Евангелия.

Более того, иногда обычай использовать только одно Евангелие был сопряжен с опасной нетерпимостью. Некоторые иудео–христиане пользовались каким‑то евангелием собственного сочинения, но многие предпочитали Евангелие от Матфея, ибо оно призывает соблюдать каждую йоту и каждую черту Закона (Мф 5:18). Очевидно, это делалось в противовес языкохристианам, которые использовали другие тексты, чтобы оправдать несоблюдение Закона. Гностические толкования на Евангелие от Иоанна появились рано, ибо оно могло оправдать гностическое неприятие мира [32] Иоаннов Иисус говорит, что Он сошел свыше, что Он и Его верующие ученики — не от мира сего (8:23; 17:16), и что Он возьмет их с собой в иной мир (14:2–3). . Таким образом, концентрация только на одном Евангелии подчас служила интересам богословия, впоследствии отвергнутого многими христианами. В противовес «большая церковь» установила обычай читать более одного Евангелия [33] Этот термин был использован неверующим Цельсом (Ориген, Против Цельса 5.59). Переход от свитка к кодексу (видимо, в первой половине II века) дал христианам возможность умещать несколько Евангелий в одной книге. См. G. N. Stanton, NTS 43 (1997), 321–351. . После 150 года признание четырех Евангелий все более росло. Татиан попытался найти компромисс между одним и четырьмя, создав из четырех Евангелий одну гармонизированную версию (Диатессарон). В течение нескольких столетий этот компромисс признавался сироязычными церквами Востока (но не Греческими и Латинскими церквами). Ириней на Западе и Ориген на Востоке помогли укорениться мнению, что четыре отдельных Евангелия — воля Божия о церкви.

Маркион (около 100–160 года) [34] ABD 4.514–520; J. Knox, Marcion and the New Testament (Chicago Univ., 1942); E. C. Blackman, Marcion and His Influence (London: SPCK, 1948); R J. Hoffman, Marcion: On the Restitution of Christianity (Chico, CA: Scholars, 1984). сыграл своеобразную роль катализатора в формировании новозаветного канона. Воспитанный в христианстве (возможно, даже сын епископа), этот блестящий богослов приехал с Востока в Рим около 140 года. Он провозгласил, что ветхозаветный Творец — лишь демиург («бог века сего» 2 Кор 4:4; КП), знающий только строгую справедливость. Иисуса же в человеческом образе послал в мир «иной», «чужой» Бог, — Бог всевышний и любящий [35] Однако Маркион отрицал подлинное воплощение. Он подошел близко и к другим ересям II века (в частности, докетизму). Антигностические церковные авторы считали его гностиком, но, возможно, у него просто были некоторые общие взгляды с гностиками (например, относительно дуализма и демиурга). . С учетом все большего дистанцирования христиан от Закона, культа и синагоги (см. Павловы послания, Евр, Ин), полное отвержение Маркионом иудейского наследия неудивительно. Все же пресвитеры Римской церкви осудили его как ересь (около 144 года). После этого Маркион основал собственную церковь со своей структурой, и она просуществовала около трех столетий.