Андрей Лазаренков - Партия, которую создал Иисус

Биографические данные о Понтии Пилате крайне скудны. Неизвестны ни годы его рождения и смерти, неизвестно и то, где и в какой должности служил он до своего прибытия в Иудею. Этимология имени Пилата, по всей видимости, происходит от латинского названия копья — pilum. Воины, вооружённые такими копьями, назывались пилатами (pilati). Не исключено, что Понтий Пилат или кто-то из его ближайших предков либо командовал подразделением таких воинов, либо за какое-то воинское отличие был пожалован почётным копьём.

Долгое время считалось, что Понтий Пилат занимал должность прокуратора Иудеи. Однако в 1961 году среди развалин Кесарии Приморской археологи нашли известняковую плиту с надписью, относящейся к I веку: «Понтий Пилат — префект Иудеи» , из которой стало ясно, что он обладал даже большими полномочиями, нежели простой прокуратор. В качестве префекта он не только отвечал за финансы и судопроизводство провинции, но и обязан был поддерживать общественный порядок и безопасность. Проще говоря, должность префекта имела военно-административный характер.

Хотя, как теперь известно, Понтий Пилат не был прокуратором, мы его будем по-прежнему называть именно так, чтобы не создавать ненужную путаницу, тем более, что смысл повествования от этого нисколько не пострадает.

Прибыв в Иудею в 26 году, Пилат сумел продержаться в своей должности целых десять лет. Это тем более удивительно, что он совсем не умел ладить со своими иудейскими подданными. К тому же он был первым из прокураторов, кто пытался посягать на неприкосновенность иудейской религии. Едва приступив к исполнению своих обязанностей, Пилат вызвал взрыв негодования среди жителей Иудеи, распорядившись установить в Иерусалиме скульптурные изображения императора, подобно тому, как это было заведено в других городах Римской империи. Но поскольку иудейская религия строжайше запрещала изображать человека в живописи и скульптуре, то это распоряжение Пилата было расценено евреями как явное намерение осквернить Иерусалимский храм. Огромной толпой жители Иерусалима двинулись в Кесарию, постоянную резиденцию прокуратора, преодолев пешком 120 километров. Там они окружили дворец Пилата, требуя убрать императорские изображения из священного города. Тогда Пилат решил запугать евреев. Окружив толпу солдатами, он объявил, что «прикажет изрубить их всех, если они не примут императорских изображений, и тут же дал знак солдатам обнажить мечи, тогда иудеи, как будто по уговору, упали все на землю, вытянули свои шеи и громко воскликнули: скорее они дадут убить себя, чем переступят закон. Поражённый этим религиозным подвигом, Пилат отдал приказание немедленно удалить статуи из Иерусалима» {179}.

В другой раз Понтий Пилат, затеяв в Иерусалиме строительство водопровода, решил употребить на его постройку деньги, изъятые из храмовых сокровищ, а когда из-за этого в городе вспыхнули волнения, приказал солдатам жестоко расправиться с народом {180}.

Даже Евангелия содержат намёк на его зверства, упоминая о «галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их» (Лк. 13:1); это означает, что они были убиты во время жертвоприношения, и, следовательно, Пилат совершил двойное преступление — помимо убийства, ещё и Храм осквернил.

В сочинениях Филона Александрийского и Иосифа Флавия Пилат предстаёт как тупой и жестокий римский чиновник, лично ответственный за многочисленные казни и кровопролития в подчинённой ему области. Крайне отрицательную характеристику Пилату даёт Филон, упоминая о его «взятках, оскорблениях, лихоимстве, бесчинствах, злобе, беспрерывных казнях без суда, ужасной и бессмысленной жестокости» {181}.

Однако, если мы сравним труды Филона и Иосифа Флавия с евангельскими рассказами, то увидим, что они находятся в странном противоречии друг с другом. В изображении евангелистов Пилат — гуманный и снисходительный судья, стремящийся всеми силами спасти невинного, тогда как Иосиф Флавий и Филон в один голос утверждают, что это был человек исключительно жестокий даже по меркам своего времени.

Нельзя сказать, что это противоречие не бросилось в глаза никому из евангелистов. Чтобы как-то связать концы с концами, Матфей предположил, что обычно жестокий и неумолимый прокуратор внезапно смягчился под влиянием своей жены, якобы имевшей во сне устрашающее видение: «Не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него» (Мф. 27:19). Нельзя, конечно, ничего утверждать со всей определённостью, но мне кажется, что это сообщение больше похоже на обычный базарный слух, записанный евангелистом. В самом деле, непривычное, даже можно сказать, скандальное поведение Пилата на суде должно было сильно озадачить современников. Теряясь в догадках, еврейская общественность не придумала ничего правдоподобнее, как приписать странную перемену в поведении обычно свирепого прокуратора тайному заступничеству его жены.