Дмитрий Гаврилов - Священное опьянение. Языческие таинства Хмеля

Уж не стоит ли и реки, вытекающие из-под Алатыря, неким образом отождествлять с корнями Мирового Дуба-Ясеня-Тиса (которые образуют своего рода систему «кватернионов» [64]Мироздания)?

В 28–29 строфах «Прорицания вельвы», в сущности, сказано, что Мимир черпает своим рогом и пьет не воду, а мед, ведь его источник – медовый (хотя бы потому уже, что с кроны Мирового древа стекает медвяная роса). Таким образом Один просил у Мимира разрешения испить именно мед .

«Под тем корнем ясеня, что на небе, течет источник, почитаемый за самый священный, имя ему Урд», – говорится опять же в «Видении Гюльви». – «И рассказывают, что норны, живущие у источника Урд, каждый день черпают из него воду вместе с той грязью, что покрывает его берега, и поливают ясень, чтоб не засохли и не зачахли его ветви. И так священна эта вода, что все, что ни попадает в источник, становится белым, словно пленка, лежащая под скорлупой яйца [65]. Так здесь об этом сказано:

Росу, выпадающую при этом на землю, люди называют медвяной, и ею кормятся пчелы».

Согласно Большой советской энциклопедии, «медвяная роса, выпот сахаристого сока главным образом на листьях некоторых лиственных деревьев и хвое ели. Выделяется ночью и утром. Образование М. р. усиливается при резких колебаниях температуры и влажности воздуха. Пчелы иногда собирают М. р. вместо цветочного нектара, с которым она сходна по составу, но в ней меньше перевариваемых пчелами сахаров…»

Как уже было отмечено, в рамках обычая первоначально важно не собственно опьянение, то есть утрата возможности контролировать себя, важно то состояние сознания, которое возникает при действии алкоголя на человека. Невзирая на затасканность сравнения, на ум приходит замечание незабвенного Дона Хуана, который, помнится, в третьей книге цикла объясняет своему не очень далекому ученику, что галлюциногены нужны были исключительно для того, чтобы тот понял: иная действительность существует и существует способ ее воспринять и описать .

В сущности, упомянутые выше «кватернионы» используются для описания поворотов Пространства-Времени, иными словами, невзирая на затасканность сравнения, – для «перехода в другое измерение». Выражаясь формальным языком, хмельной напиток – это оператор, под воздействием которого сознание наблюдателя смещается («поворачивается») настолько, что он способен заглянуть за горизонт обыденного восприятия. Поскольку по большому счету неважно, что именно и относительно чего поворачивается, то справедливо будет сказать, что и мир поворачивается к наблюдателю своей иной стороной.

Например, в представлении древних германцев Один, не вкушая пищи, но употребляя лишь питейный мед, оказывается способен на шаманское путешествие по всем девяти мирам, причем смещается туда не «механически», он разворачивает Мироздание к себе по собственному замыслу.

На нечто подобное способен разве что Хеймдалль, сын девяти матерей, «пьющий в довольстве свой добрый мед» (Гаврилов, 2000). Не потому ли Младшая Эдда указывает: «…Как ночью, так и днем видит он на сотни поприщ. И слышит он, как растет трава на земле, и шерсть на овце, и все, что можно услышать»?

Исследователи обычно считают, что Снорри Стурлуссон «не понял» трудного места в «Прорицании вельвы» (строфа 27) и предположил, что рог Хеймдалля Гьяллархорн, как и глаз Одина, скрыт в источнике Мимира. Велва вещает, что рог [66] Хеймдалля «скрыт», но не сказано, что он заложен: заложен глаз Одина («залог Владыки», «Одинов заклад»). Снорри ведь пишет, что Мимир пьет «из рога Гьяллархорн», то есть из магического сосуда подобного «рогу изобилия». Получается, что из знаменитого «музыкального» рога, в который протрубит белый ас в сужденный срок, когда наступят Сумерки Богов, можно пить. Таким образом, рог белого аса есть одновременно и то, и другое – и сосуд для питья, и музыкальный инструмент. Но одновременно он же есть нечто третье – поскольку рог намекает на зооморфизм божества (Гаврилов, 2006, с. 62–68).

Один сам заложил собственное око, чтобы получить сакральное знание, возможность видеть неявную сторону мира. Может, и Хеймдалль сам заложил до поры до времени [67] свой Гьяллархорн, чтобы получить необычайно острое зрение и слух, а после того, как ваны отрубили Мимиру голову, магический рог вернулся к Хеймдаллю или только тогда был ему передан?..