Стивен Бэчелор - Что такое буддизм? Как жить по принципам Будды

Я прилетел в Лондон, провел несколько дней с матерью в Шропшире, затем сел в поезд до Девона. Община, в которой жил Роджер, располагалась на верхнем этаже Шарпхэм Хауса, особняка в стиле Палладио, выходящего на реку Дарт близ города Тотнес, известного в

Англии центра «альтернативного» жилья. В то время в общине было только пять человек, и они искали других желающих присоединиться к ним. Я встретился с Морисом Эшем, владельцем дома и соучредителем (вместе с его женой Рут) Фонда Шарпхэм, благотворительного просветительского общества, которое содержало общину. Меня воодушевил его дзэнский идеал сельской жизни, основанной на простоте и медитации; которая обеспечивала программа лекций, семинаров и коротких ретритов для всех, кто живет в близлежащих городах и деревнях. Ничего не было решено, но я покинул Шарпхэм увереный, что, если мы захотим присоединиться к общине, нам будут только рады.

Я возвратился в Швейцарию через Бордо, где я навестил мать и всю семью Сонгиль, затем сел в ночной поезд в Женеву. Я добирался до Ле Мон-Пелерин с тяжелым сердцем. За эти три года после отъезда в Корею я почти полностью потерял связь с Тхарпа Чолинг. Многие монахи и миряне, с которыми я учился у геше Рабтена, разъехались. Некоторые, как и я, покинули монастырь, чтобы практиковать более интенсивную медитацию; другие возвратились в университеты, чтобы продолжить светское образование; а некоторые, оставив монашеский сан, просто занимались обычной работой. Монастырь заполнился новыми, воодушевленными лицами. Я чувствовал себя призраком из прошлого.

Досточтимый Хельмут провел меня наверх, чтобы повидаться с геше Рабтеном, и мне сказали не задерживаться слишком долго, так как он был очень слаб. Геше сидел неподвижно на своей кровати. Он, казалось, не страдал от боли, но источал ужасную печаль, которая обострила чувство вины, которое я все еще испытывал от того, что покинул его. Казалось, он не был ни рад, ни раздосадован тем, что я вернулся. Ему было любопытно знать, как хорошо в корейском монастыре следовали монашеским правилам Винаи, установленным Буддой, какие сутры я изучал, но всячески избегал расспрашивать меня о медитативной практике Кусана Сынима. Он выглядел осунувшимся и утомленным. Когда я встал, чтобы выйти, он попросил меня подождать и взял небольшой непереплетенный текст из ящика его стола. Он объяснил, что это сборник из двенадцати стихов, составленных им в Дхарамсале во время ретрита в его хижине, к которому он позже добавил прозаический комментарий. Сборник назывался Песнь о глубоком видении. Он попросил, чтобы я перевел его на английский язык. Когда я преклонил колени, чтобы взять его, он положил руку на мою голову в знак благословения. «Ах, Джампа Табке [мое тибетское имя]», – вздохнул он. Я оставил комнату, не надеясь увидеть его снова.

Последние месяцы в Корее я потратил на завершение работы над книгой, в которой излагается учение Кусана Сынима. Сонгиль разыскала несколько старых магнитофонных записей его лекций о Десяти изображениях быка (классической серии рисунков, представляющих практику дзэн-буддизма), и я расшифровывал их. Уэзерхил Букс, уважаемое токийское издательство книг по восточноазиатской культуре и религии, согласилось опубликовать книгу под заголовком Корейский путь дзэн. Издательство в Сеуле также обратилось ко мне с предложением написать небольшую книгу по тибетскому буддизму для перевода на корейский язык, которую я сумел закончить той осенью. После церемонии в честь первой годовщины смерти Кусана Сынима 16 декабря Сонгиль и я оставили Корею. Мне был тридцать один год, и я монашествовал в течение чуть более десяти лет. Теперь эта фаза моей жизни закончилась.

4 ЯНВАРЯ 1985 года. У меня все еще был паспорт с вклеенной фотографией улыбающегося монаха, с загнувшимися уголками и меткой о выезде с Британской территории – Гонконга. Поезд, отделанный деревянными панелями, трясся и бряцал, пока мы добирались от станции Коулун до границы Китайской Народной Республики. Когда я не разглядывал за окнами потертые здания, стоящие вдоль дороги и едва различимые сквозь туман, я обращал свой взор на Сонгиль – или «Мартину», как она теперь просила себя называть, – сидевшую напротив меня. Наши колени сталкивались каждый раз, когда поезд проезжал очередную стрелку.

После отъезда из Сунгвангса мы совершили перелет из Сеула в Гонконг. Прежде чем возвратиться в Европу, мы хотели посетить монастыри Южного Китая, где традиция чань-буддизма (дзэна) впервые появилась во времена династии Тан (618–907 гг. н. э.). В свете информации о разрушениях в ходе «культурной революции», нам было любопытно, сохранились ли эти места. Во время ожидания виз в насквозь продуваемом коридоре в китайском посольстве до нас дошел слух, что власти недавно признали Лхасу «открытым городом»; это означало, что теперь можно было отправиться туда в качестве обычных путешественников. Когда мы спросили чиновников в посольстве, могли бы мы отправиться в Тибет, они покачали головами и посоветовали навести справки, когда мы прибудем в Китай. Мы выразили желание заключить брак в гонконгском здании муниципалитета, затем сели в поезд в Гуанчжоу (Кантон).

Читать дальше