Йеспер Сёренсен: Религия в сознании: обзорная статья о когнитивном религиоведении

Два момента отличают религиозных агентов от Микки Мауса. Во-первых, предки, духи и боги интересуются социально значимой информацией. Мы общаемся именно с теми богами (т.е. с «популярными богами» [ “popular gods” ]), которых интересует, что их «последователи» делают и о чём думают. Во-вторых, в противоположность обычным людям, сверхчеловеческие агенты обладают более или менее неограниченным доступом к социально важной информации. В отличие от Микки Мауса, боги знают, изменяем ли мы своим супругам, крадём ли у соседей, даже если никому другому это не известно. Именно поэтому они становятся чрезвычайно важными социальными партнёрами, а не просто художественными образами [12] Теория религии, основанная на когнитивной значимости анимизма и антропоморфизма, впервые была разработана Гатри (Guthrie 1993, 2002). На важности механизма обнаружения человеческой активности [ agency ] для религии в дальнейшем настаивает Барретт (Barrett 2000, 2004). Теорию свехрчеловеческих агентов, обладающих неограниченным доступом к важной информации, развивает Буайе (Boyer 2001). .

Согласно второй гипотезе, различие между Микки Маусом и религиозными агентами заключается в их соответствующем метарепрезентационном содержании. Метарепрезентации — это репрезентации репрезентаций или представления о представлениях. Если Микки Маус обладает метарепрезентацией «Микки Маус — мультипликационный персонаж», что служит основой для всех остальных репрезентаций, то метарепрезентации сверхчеловеческих агентов так или иначе указывают на их реальность. Например, в мифах метарепрезентации предков могут выглядеть как «то, чем мы станем после смерти», что естественно наделяет их совершенно отличным от Микки Мауса статусом. Но статус метарепрезентации не бесспорен. Когда религиозные деятели превращаются в персонажей культурной легенды (как в случае с нордическими богами), это можно объяснить трансформацией обосновывающей метарепрезентации из реальной в легендарную. Данный факт указывает на то, что метарепрезентации тесным образом связаны со структурами власти и, если речь идёт о религии, с религиозной властью, независимо от того, в чём она заключается — в священном тексте, в религиозном институте или же в конкретном человеке [13] Особое внимание роли метарепрезентаций уделяют Пюсиайнен (Pyysiäinen 2004) и Атран (Atran 2002). .

Третья гипотеза сосредотачивается на той роли, которую играют практики в целом и ритуальные практики в частности в процессе верификации сверхчеловеческих агентов. В общем, Микки Маус не является религиозным агентом, поскольку нет практик, позволяющих проверить представления о его влиянии на мир. Соответственно, наиболее эффективный способ верифицировать существование свехрчеловеческого агента — создать социальные ситуации, в которых, как предполагается, этот агент действует или же подвергается воздействию. Тестовыми случаями, иллюстрирующими данную точку зрения, являются понятия вроде Санта Клауса или Зубной Феи. Основываясь на вышеизложенном аргументе, можно предсказать, что дети, чьи семьи совершают сопряжённые с этими агентами действия (дарение подарков и т.п.), с большей вероятностью будут приписывать им верифицирующие метарепрезентации, чем дети, семьи которых не принимали участия в подобных практиках [14] Важность сверхчеловеческой активности в ритуальных практиках подчёркивают Лоусон и Макколи, см.: Lawson and McClauley (1990); McClauley and Lawson (2002). О значении ритуального поведения для обоснования веры в специфических сверхчеловеческих агентов говорит Сёренсен, см.: Sørensen (2000b, and forthcoming a). .

Потенциально эти три гипотезы взаимно дополняют друг друга. Обычно сверхчеловеческие агенты — это социально заинтересованные стороны с неограниченным доступом к знаниям; их метарепрезентации говорят о них как о реальных и значимых агентах; наиболее эффективным способом создания таких метарепрезентаций являются социально организованные действия с участием сверхчеловеческих агентов в качестве либо действующих лиц, либо объектов воздействия.

Некоторые читатели, вероятно, зададутся вопросом, в какой степени описанные выше механизмы могут объяснить очевидную систематичность некоторых религий и историческую структуру тщательно разработанных теологий. Одним словом, являются религиозные традиции в действительности всего лишь более или менее случайными соединениями когнитивно оптимальных понятий или мы сталкиваемся с культурным «эффектом храповика», стабилизирующим религиозные новшества и создающим возможность кумулятивного построения религиозной традиции [15] Томаселло (Tomasello 1999) использует термин «эффект храповика» для описания такого культурного развития, которое (а) нельзя аннулировать без серьёзных последствий, (б) приводит к кумулятивному развитию. ?