Брюс Мецгер - Текстология Нового Завета. Рукописная традиция, возникновение искажений и реконструкция оригинала

Из сказанного следует, что какое-либо общее чтение, присутствующее в B, C и D, нельзя счесть втрое более правильным, чем вариант из A. На самом деле, очевидно, что при прочих равных, вероятность, того, что чтение в B, C и D окажется правильным, составляет 50 на 50 — ведь совпадения B, C и D указывают на рукопись X, которая так же далеко отстоит от архетипа Z , как и рукопись A. Таким образом, вместо того, чтобы механически подсчитывать число рукописей, поддерживающих данное чтение, издатель должен оценить их значимость в соответствии с тем, как рукописи соотносятся между собой.

Однако зачастую построению стеммы препятствуют определенные трудности. Приведенный выше пример заведомо прост — линии передачи текста от более ранних рукописей к более поздним не смешиваются и не пересекаются. Но если писец работал с двумя или более рукописями, или если он переписывал рукопись с одного варианта, а затем правил ее по списку, относящемуся к другому изводу текста, простота стеммы исчезает. Чем более смешанным является происхождения текста в каждой конкретной рукописи, тем запутаннее становятся генеалогические связи между разными рукописями, и тем сложнее оказывается задача исследователя [367].

Среди тех филологов-классиков, кто занимался текстуальной критикой греческих и латинских текстов, разрабатывая методологию и исследуя ее применение на практике, особого внимания заслуживает Мартин Л. Уэст (West), член оксфордского Юниверсити-колледжа. Известное германское издательство Б. Г. Тойбнера, специализирующееся на издании классических текстов, пригласило Уэста, который к тому времени уже стал известен как издатель греческой поэзии, написать учебник текстологии для будущих филологов. Книга должна была на практике обучить будущих издателей азам профессии и заменить в этом старое пособие Мааса (см. прим. 365). Маас подчеркивал значение стеммы и ее построения как одного из важнейших аспектов текстологии и считал контаминацию — иными словами, присутствие в одной и той же рукописи разночтений, восходящих к двум или более ранним рукописям — весьма прискорбным отклонением, с которым, увы, бороться было невозможно. Пытаясь восстановить утраченный баланс, Уэст обсуждает контаминированные традиции в особых разделах своей книги, выбирая примеры из всех эпох и жанров, от Гесиода до Овидия и Апулея, и дает читателю советы о том, как следует решать различные текстологические проблемы [368].

Несколько других ученых внесли свой вклад в разработку классического метода текстологии. Э. Дж. Кенни, член кембриджского колледжа Питерхауз, в опубликованных им Сэзерских лекциях (Sather Lectures) дает ожидаемо широкий и разработанный взгляд на проблемы, связанные с эмендацией текста в том виде, в каком ее практиковали предыдущие поколения ученых [369]. Кенни ссылается на мнение А.-Л. фон Шлёцера (von Schlözer), который настаивал на том, что текстологическая методика не составляет собой всё содержание науки, и утверждал, что «в критике всегда есть нечто, неподвластное правилу, ибо в определенном смысле всякий случай исключителен» [370]. По мнению Кенни эти слова Шлёцера «заслуживают запоминания и повторения, поскольку в них заключен единственный универсальный и непреложный принцип текстологии, какой только был когда-либо сформулирован».

Роберт Ренехан в своей книге, которую он называет практическим руководством по текстуальной критике [371], выбирает из античных сочинений разного времени и жанра 82 отрывка, в которых «есть какая-то ошибка, которая должна быть исправлена критиком». Тем не менее, довольно часто Ренехану приходится признать, что добиться полной ясности невозможно, и ему остается лишь перечислить все возможные альтернативы среди рукописных разночтений и конъектур, предложенных филологами. Читатель довольно быстро понимает, что если один издатель счел какое-либо чтение производным от другого и в силу этого выбросил его из текста, то другой, проделав все те же манипуляции, счел производной ту или иную рукопись в целом.

На протяжении XX столетия генеалогический метод в некоторых научных кругах подвергался критике; иные полностью от него отказывались, другие же резко сужали область его применения. К числу тех, кто не признавал метода как такового принадлежит Жозеф Бедье (Bédier), издатель нескольких средневековых документов. Во время подготовки очередного издания Le lai de l̕ombre par Jean Renart (Paris, 1913) Бедье объявил, что перестал доверять генеалогическому методу по следующим причинам. Во-первых, применение этого метода на практике почти всегда приводило к тому, что генеалогия источников образовывала генеалогическое древо с двумя ветвями (это обстоятельство вызывало у Бедье подозрение, что издатели просто втискивают данные в заданную модель). Во-вторых, одни и те же доводы в классификации рукописей позволяли с равной степенью уверенности обосновать совершенно разные стеммы. Собственный метод Бедье состоял в том, чтобы, исходя из критериев грамматической целостности, связности смысла, простой и правильной орфографии, выбрать рукопись, которая кажется наиболее достоверной, а затем эклектично привлекать другие рукописи для исправления тех или иных разрозненных чтений в так называемой основной рукописи [372].