Александр Немировский: История Древнего мира. Античность. Ч.1

Мимы не нуждались в театральных подмостках — они могли разыгрываться на площадях или даже в домах, и непристойные сцены, свидетельствующие о глубочайшем падении нравов, происходили на глазах у зрителей, сопровождаясь их хохотом и свистом. И впоследствии даже острая критика отцов церкви не могла воспрепятствовать распространению этого жанра. В VI в. н. э. он охватил все римские провинции, а популярная исполнительница мимов Феодора стала супругой императора.

Утопия*.Хотя термин «утопия» («место, которого нет» от греч. «у» — «нет» и «топос» — место) был введен в оборот лишь Томасом Мором, однако сами утопии (как социальная фантазия, пусть и не носившая этого названия) были известны уже в древности. В классический период это утопия Платона, а в эпоху эллинизма — сицилийца Эвгемера, служившего в войске македонского правителя Кассандра между 311 и 299 гг., и Ямбула, автора III или II в. Обе они дошли в переложении Диодора. Воспользовавшись приемом Платона, сконструировавшего мифический остров Запада Атлантиду, Эвгемер создает на Востоке остров Панхайю, разместив его у берегов далекой Индии и сделав очагом древнейшей цивилизации. Это рассказ о счастливой жизни на прекрасном и обильном плодами острове, где царят благополучие и справедливость. Эвгемер предлагает как бы модель общества, живущего по мудрым и справедливым законам, установленным в незапамятные времена добродетельными царями, управлявшими островом и обожествленными его жителями за оказанные им благодеяния. Об этих законах Эвгемер якобы узнал из «Священной записи о деяниях Урана, Кроноса и Зевса», нанесенной на золотую стелу, выставленную на счастливом острове в храме Зевса.

* Параграф написан Л.C. Ильинской.

440

Внимание современников привлек, однако, не его проект политического устройства чудесного общества, который сам Эвгемер, надо думать, считал главным в своем произведении, а высказанная им идея о природе богов, созвучная эпохе эллинизма, когда грекам постепенно становилась привычной чисто восточная концепция обожествления царствующих правителей.

Разумеется, не все античные читатели Эвгемера приняли его идею. Некоторые обвиняли его в безбожии, поскольку он осмелился приписать богам человеческую сущность. Но в целом эпоха эллинизма, склонная, с одной стороны, к скепсису, с другой — к систематизации, создала благоприятную почву для развития эвгемеризма (как стали называть в новое время принцип рационалистического толкования мифов о богах или героях), получивший особенно широкое распространение в последующей греко-римской литературе.

Утопия Ямбула описывает другое фантастическое государство — государство Солнца , расположенное на каких-то отдаленных островах вблизи от экватора. Его жители, гелиополиты , не знают ни семьи, ни государства, ни сословного деления, ни частной собственности, ни социального неравенства. Поэтому в их обществе нет и вражды друг к другу, столь характерной для реальной жизни истерзанного противоречиями эллинистического мира. Живут они возглавляемыми патриархами группами по 300—400 человек, владея общим имуществом и поклоняясь Солнцу и звездам. Это сильные, здоровые люди, перемежающие мирный труд с обучением и занятиями наукой.

Скульптура.Искусство эпохи эллинизма даже тогда, когда язык его оставался прежним, подпитывалось новыми идеями всеобщности и человечности. Подчиняя себе камень, бронзу и глину, эти идеи высекали, отливали и лепили как бы двойников персонажей, уже знакомых по произведениям эллинистической литературы. Явствен интерес создателей скульптуры к жизни во всех ее проявлениях. Их взгляд, словно бы уже насытившись героикой мифа, схватками с львами и драконами, обратился к реальности и обыденности. Жизненная правда, порой переходящая в натурализм, становится не менее важной и существенной, чем привлекавшие ранее цветущая молодость и недосягаемая красота бессмертных богов.

441

Наиболее типичен зрительный ряд, соответствующий новоаттической комедии и миму. Вот эта галерея: старый рыбак, старуха, мальчик, вынимающий занозу, мальчик с гусем. Ребенок ростом с гуся, накренившись всем своим пухлым тельцем, ухватился за шею птицы, грозно раскрывшей клюв. Это жанровая сценка, чуждая гармонии полисного мира и его художественной практике. Для греческой классики дети — взрослые меньшего масштаба, из птиц ею опробован один орел. Тема мальчика с гусем выходит за пределы полисной героики, в ней отсутствуют серьезность и назидательность. Не было в греческой классике также темы старости с ее безобразностью: миру классики не были нужны ни сгорбленный старик, опирающийся на посох, ни старуха в отрепьях с морщинистым, как древесная кора, лицом. В этом же ряду — и юный бегун, сидящий на камне и вынимающий из пятки занозу. Фигуры этой галереи во времена Перикла показались бы мелкими и ничтожными. Во времена эллинистических монархов они вызывали интерес, на них отдыхал взгляд людей, утомленных жизнью большого города.