Брене Браун - Стать сильнее. Осмыслить реальность. Преодолеть себя. Всё изменить

Мое исследование продолжает подтверждать те модели, которые я заметила во время неофициального опроса насчет того, верят ли люди, что другие делают все, что в их силах. К настоящему моменту я опросила сотни людей и задокументировала их ответы. Я выполнила упражнение, которое проделала со священнослужителями, на двадцати крупных конференциях. Люди записывают имя кого-то, кто причиняет им огорчение, разочарование и/или обиду, а потом я предлагаю представить, что этот человек делает все, что он может. Ответы я получаю самые разные. «Вот черт, – сказал один мужчина. – Если он действительно делает все, что может, то я полный дурак и мне пора прекратить давить на него и начать помогать». Одна женщина сказала: «Если это правда и моя мать делает все возможное, то я должна убиваться от горя. Я предпочитаю злиться, а не грустить, поэтому мне легче верить, что она специально меня унижает, чем горевать о том, что моя мать никогда не будет такой, какой я хочу ее видеть».

Для руководителей ответ на этот вопрос может быть трудным. Как в первом случае, он может показать, что, вместо того чтобы давить на человека, ему надо оказать помощь, перевести на другую должность или позволить уйти.

Поскольку обида, огорчение и разочарование – это тяжелые эмоции, мы предпочитаем обманывать себя, предполагая, что они легче, чем уязвимость во время трудного разговора. Но правда состоит в том, что осуждение и гнев отнимают гораздо больше эмоциональных сил, а кроме того, эти чувства часто вызваны стыдом и неуважением к человеку, который борется, что в конечном итоге наносит вред культуре общения.

Один из самых глубоких ответов на этот вопрос я получила во время занятий с группой лидеров в Вест-Пойнте. Один офицер два или три раза переспросил меня:

– Вы на 100 % уверены, что этот человек делает все, что может?

После того как я ответила «да», офицер сделал глубокий вдох и сказал:

– Тогда придется сдвинуть гору.

Я не поняла:

– Что вы подразумеваете под «сдвинуть гору»?

Он покачал головой:

– Мне пора прекратить «пинать гору». Мне нужно сдвинуть ее. Это больно для нас обоих. Мой заместитель не подходит для должности, которую хочет занять, и никакие «пинки и затрещины» не изменят этого. Его нужно перевести на должность, где он может внести свой вклад в работу.

Это не означает, что мы прекратим помогать людям ставить цели или перестанем ждать, что они будут расти и изменяться. Это означает, что мы уважаем людей не за то, что они якобы должны делать по нашему мнению, а за то, какие они есть, и оцениваем и возлагаем на них ответственность за то, что они делают в данный момент. Это означает, что мы перестаем любить людей за то, кем они могли бы быть, и начинаем любить их такими, какие они есть . Это означает, что когда мы занимаемся самобичеванием, то должны в какой-то момент остановиться и сказать беспокойному внутреннему голосу: «Эй, хватит! Я делаю все, что могу в данный момент».

Профессор Джин Катманду Лэттинг была одним из моих самых важных наставников во время моей учебы в магистратуре и докторантуре. Она занималась лидерством и организационным развитием (ЛОР). Я проходила у нее интернатуру, проводила под ее руководством исследования в области лидерства и организационного развития и была ассистентом на ее занятиях.

Всякий раз, когда кто-то рассказывал о конфликте с коллегой, она спрашивала: «Что говорит гипотеза великодушия? Какое самое великодушное предположение можно сделать о намерениях или словах этого человека?»

Учитывая мое воспитание и мои отношения с уязвимостью в то время, я не придавала этой идее большого значения. Я предпочитала спрашивать: «Как лучше наказать негодяя?»

Но теперь, когда я начала работать, отталкиваясь от предположения, что люди «делают все возможное», я вспомнила вопрос Джин и начала применять его в своей жизни. Если кто-то присылает мне неприятное письмо, я стараюсь великодушно предположить, что у этого человека просто был скверный день, или он не очень умеет общаться по почте, или просто электронная почта не передает истинного настроения. В любом случае его тон не направлен против меня. Такой подход оказался невероятно эффективным и давал мне эмоциональное освобождение. Великодушие – это вовсе не бесплатный билет для того, чтобы люди пользовались нами, относились к нам несправедливо или вели себя неуважительно.