Леонид Баталин - Блеск и нищета сумасшедших

В палатах не было дверей, система welcome

Мои соседи – шизик, торчок и левый

Левый всё время спал в глубокой коме:

Колёса, капельницы, уколы.

Когда Крюкова привезли в первое отделение, он больше недели пролежал под капельницами, почти не вставая с койки. За что его так и прозвали; спустя время он пришёл в себя и стал активным членом дурдомовского социума, но прозвище прижилось, и он остался Левым на веки вечные.

Во время тихого часа в первой палате начался такой разговор:

– Пацаны, что-то заебало всё, пиздец, – затянул Стасик.

– И не говори, брат, совсем настоебенила эта дыра, – поддержал Комар.

– Чистая дыра, и не говори. Сейчас бы проститутку, ух! – начал было Лысый.

– Может, наведём движухи, чтобы картинку поменяло? – перебил его Стасик. – Фара, что скажешь?

Фарик встал с кровати. Все сразу посмотрели на него. В подобных ситуациях без одобрения Фархада почти ничего не происходило, но он, хоть и не был старшим по возрасту, пользовался среди принудчиков наибольшим авторитетом и был единственным человеком, кто мог напрямую влиять на неуправляемого Стаса.

– Чтобы что-то сделать, нужны предпосылки. Не с неба же вы будете всё доставать. Я за любой кипиш, кроме голодовки, пацаны. Но у нас нихуя филок нет. Или у кого есть?

– Ну, могу намутить пару соток, – вмешался Лысый.

– Сам ставься своим тропэном, – ответил Фарик. – Нужно мыслить шире.

– Я попробую, – сказал Стасик и достал мобилу. – Лысого на атас, чтобы труба не пыхнула!

Лысый послушно встал у дверного проёма.

– Если пыхнет труба, новую поставишь! – рявкнул Добрый.

Лысый молча кивнул. Толку от этого было мало – Жаба Ивановна прекрасно знала все эти приёмы и, увидев Лысого на такой позиции, тут же поняла бы, что происходит что-то подобное. Телефоны в N-горской больничке запрещены. Некоторые медсёстры закрывали на это глаза, но не все. И Жанна Ивановна как раз была в этом плане исключением.

– Салам алейкум, брат, – начал Стасик. – Да, всё в порядке, брат. Да, намаз делаю, брат. Ну, почти всегда, условия же знаешь.

Фарик, услышав эти слова, уткнулся лицом в ладонь.

– Нет, брат, просто хочу узнать, как твоё здоровье. Хорошо, да? Как мама? Да, брат, устал я от этой жизни. Нет, я больше ни-ни в эти дела, брат. Скоро освобожусь, иншалла. Слушай, брат, тут такие дела. Можешь занять кэс? Да, я знаю, что я тебе уже должен, но…

Стасик замолчал. В трубку кто-то громко кричал – это было слышно всем присутствующим.

– Брат, какие наркотики, эй?Тут просто помочь надо человеку, в долги влез. Ты что? Да как ты со старшими разговариваешь, я уже больше года ничего не… Брат, да я всё верну! Нет, послушай меня!

Но слушать его собеседник дальше не стал. Стасик со злостью кинул телефон в стенку. Это было уже не впервой – телефон этот не раз собирали по частям, но он отчего-то не переставал после этих ударов работать.

– Вот пидарас! – крикнул Стас. – Значит, когда ему что-то нужно, я всегда…

– Прекрати, – остановил его Фарик. – Какие там намазы, ты пидоров ебёшь и сало жрёшь тоннами! И как ты смеешь говорить такие слова?

– А ты? А что ты?! – повысил голос Стас.

Это могло бы закончиться дракой – такое между Стасом и Фархадом бывало – но вмешался Комар.

– Хорош, пацаны, хорош! – сказал он. – и так в дерьме живём, не надо ещё друг с другом сраться. – Комар встал между ними. – это к хорошему не приведёт!

– Правду говорит Комар! – сказал Лысый.

Конфликтующие остыли.

– Дело базарят пацаны, – сказал Стас. – Давай замнём.

– Давай. Не обессудь, брат, я погорячился. Сам не свой становлюсь, когда такие слова говорят впустую. Я же тоже не пример для подражания, за живое задевает, – ответил Фара.

Они по-братски обнялись.

– А давайте позовём Масяню! – подал идею Лысый. Он как раз нам блок сигарет должен.

Идею одобрили.

– МАСЯНЯ! – рявкнул Стас. – Позовите сюда этого членососа!

В палату, дрожа от страха, зашёл Масяня.

– Ты, пидарас, когда сигареты отдашь? – начал Стас.

– Во вторник папа приедет, вы же знаете, я никогда не…

*ХЛЯСЬ!*

Масяня получил сильную пощёчину.

– Ты сколько нам должен? – начал Стас.

– Восемь пачек, но я отдам, ещё сникерс, два доширака и пачку майонеза во вторник…

*хлясь!*

– Какие восемь пачек? – вмешался Фарик. – Проснись, друг! Десять! Целый блок.

– Почему десять, восемь же!

– Ты что, хочешь сказать, что Фара пиздит? Забыл, как ты у нас занимал три сигареты за две пачки? Забыл?