Сергей Поляков - Концепты и другие конструкции сознания

Авторы считают, что в примитивном сознании все признаки предмета, если рассматривать его как вместилище признаков, были недифференцированными. Языковые формы выступали как протосуществительные, протоглаголы, протоприлагательные. Все концептуализированные сущности были активны. Они выделялись и осознавались как акторы [52]. Не было оснований для разграничения субъекта и объекта действия… Не было субъектно-объектной конструкции предложения, имена действия отождествлялись с именами предметов.

Е. Я. Режабек и А. А. Филатова (с. 274–276) приводят данные из современного языкознания, из которых можно заключить, что даже в некоторых современных языках сохранились архаичные языковые формы, позволяющие проводить аналогии с тем, что ранее присутствовали во всех языках. Они пишут: «В гиляцкой фразе təvilagan veurd (“эта больше-собака бегохороша”) налицо два разделительных комплекса: təvilagan – “эта большесобака” и veurd – “бегохороша”. Во фразе тундренного диалекта одульского языка kude-d-ilen-geəil (“человеко-олене-принесение”) разница между именем и глаголом неуловима. Аналогична по строю фраза чукотского языка “ты-валя-мна-ркын” (“я-ноже-точение-делание”)» (с. 275).

Описываемые авторами (с. 274–276) странные словоформы они называют инкорпорированными комплексами и рассматривают как самостоятельную языковую единицу, занимающую промежуточное положение между словом и предложением. По их мнению, «инкорпорированный комплекс» отличается от словосочетания своей морфологической цельностью. В нем закодировано нерасчлененно-размытое восприятие мира. Он репрезентирует мир расплывчато-смазанно, поэтому не позволяет отличить и обозначить действие предмета отдельно от самого предмета.

Из сказанного авторами напрашивается вывод, что еще относительно недавно наши предки концептуализировали мир совсем не так, как это делаем мы, и выделяли даже в доступной восприятию реальности не совсем те сущности, которые выделяем мы. Больше того, как свидетельствуют авторы, и сейчас рядом с нами живут народы, которые выделяют в том же окружающем нас мире сущности, не вполне совпадающие с нашими. Народы, которые не сформировали еще или вовсе не сочли нужным формировать сущности (действия и объекты, аналогичные нашим), и не имеют в своем языке слов для их обозначения.

Е. Я. Режабек и А. А. Филатова (с. 284–285) утверждают, что расчленение существительных и прилагательных было затяжным процессом и захватило даже эпоху античной культуры классического периода. В эпоху архаической культуры более важным был не концепт естественной причинности, а концепт «вины» перед невидимыми силами, позволявший ответить на вопрос: кто повинен в событии, кто за него ответственен. По их предположениям, магически нагруженному сознанию было трудно разграничить субъекта (каузатора) и объект действия. Человек концептуализировался лишь как восприниматель действия, разворачивавшегося из-за вмешательства невидимых и неведомых сил. Упор делался на предопределенность поведения человека. В силу «вложенности» поступков в поведение человека объект выступал в роли псевдокаузатора.

Авторы (с. 282–283) полагают, что архаическое сознание далеко не сразу осмыслило, что хоть что-то может совершаться по воле самого человека и без вмешательства высшей силы. Не сразу был усвоен, а соответственно, и концептуализирован даже тот факт, что состояние «сидеть» или «лежать» инактивно, а состояние «идти» – активно. Например, чтобы встать и пойти, не нужно распоряжения свыше, а требуется лишь привести себя в движение, затратив собственные силы на выход из сидячего положения. Иное понимание реальности и иная ее концептуализация вели, естественно, к построению и обозначению иных концептов, по-другому репрезентирующих реальность.

Лишь спустя продолжительное время концептуализация реальности и человека в ней изменилась таким образом, что стало допускаться вмешательство самого человека в жизнь вещей и явлений природы, сам человек стал осознаваться как каузатор, то есть мыслиться в субъектной, а не в объектной роли. Стали складываться представления о естественной, а не о магической причинности событий и их рациональные объяснения.

К чему я сделал такой длинный экскурс в, казалось бы, совершенно иную область знания? Его целью была демонстрация того, что в процессе развития человечества могут меняться сущности, выделяемые сознанием в окружающем мире. Привычные нам сегодня сущности еще относительно недавно вовсе отсутствовали, а вместо них в сознании присутствовали иные. Даже те сущности, которые мы сегодня рассматриваем в качестве физических объектов, их действий и свойств, – это сравнительно недавнее приобретение человечества.