Array Сборник статей - Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

Наконец, я думаю, что идея длительно существующей бессознательной фантазии приводит аналитика к рассмотрению тех сторон аналитического процесса, которые в меньшей степени участвуют или распознаются в объектном отношении, развивающемся между пациентом и аналитиком, – к распознаванию ситуаций, в которых можно увидеть задействованные сильно искаженные или частичные объекты либо сложные построения из объектов. Что касается моделей, подобных моей, где бессознательные значения распознаются не только во взаимодействии пациент – аналитик, но и во всех аспектах аналитической ситуации, включая рамку, то в них аналитик может быть более заинтересован в целенаправленном сохранении и исследовании этих фоновых аспектов и в происходящих в них изменениях.

Доктор Фельдман не рассматривает подробно мою теоретическую модель, но находит, что она «восхитительно ясна и убедительна». Однако предоставленный мной клинический материал удовлетворяет его меньше. Как он полагает, было бы лучше направить интерпретацию на использование пациенткой проективной идентификации, чтобы поместить в меня болезненное чувство неполноценности, которое я испытываю в начале первого сеанса. Ему кажется, что пациентка спроецировала в меня фигуру опустошенной матери, фигуру, саму по себе отражающую проекцию пациенткой собственной вины и неадекватности в материнский образ. Фельдман утверждает, что интерпретация этой центральной проективной идентификации – демонстрация мною пациентке, чт оименно она проецирует в меня, и изощренных способов, к которым она прибегает, чтобы пробудить во мне проецируемые в ней чувства, – поместила бы в центр внимания ключевые темы зависти пациентки и ее конкуренции со мной.

Мне кажется, что разница между моим интерпретативным подходом, проиллюстрированным в клиническом материале, и подходом, рекомендованным доктором Фельдманом, в конечном итоге имеет отношение к важным расхождениям в наших теоретических моделях, которые Фельдман не рассматривает. Эти расхождения касаются нашего понимания использования проективной идентификации и последствий субъективности аналитика.

Мы согласны с Фельдманом в том, что перенос является центром аналитической работы и что текущий опыт переноса значимо отражает архаическую фантазию, в которой образы самости и объекта могут значительно искажаться. Мы также сходимся в том, что контрперенос представляет собой важный источник информации о фантазиях пациента. При этом мы по-разному оцениваем, в какой степени личное бессознательное аналитика – включая его собственные фантазии – вносит свой вклад в переживание аналитиком контрпереноса. Как я уже пояснила, мне кажется, аналитик неизбежно рассматривает аналитическую ситуацию через линзы своей собственной бессознательной фантазии. В определенные периоды времени это воздействие проявляется на переднем плане материала, в другие – остается менее выраженным. Впрочем, у меня создалось впечатление, что Фельдман убежден: аналитик может и должен эффективно отстраняться от своего личного контрпереноса и направлять интерпретации на вклад пациента.

Эта разница в акцентах, как я указывала ранее (LaFarge, 2007), характерна для разных направлений, выбранных британскими кляйнианцами и североамериканскими аналитиками в отношении понятия контрпереноса, начиная с фундаментальной работы Ракера (Racker, 1957). Британские кляйнианцы, как правило, понимают контрперенос как главным образом отклик аналитика на передачу пациентом своей фантазии. Неспособность аналитика к распознанию и интерпретированию фантазии пациента в момент ее появления в субъективном ощущении аналитика часто рассматривается как неудача со стороны аналитика, результат его защитного поведения – и похоже, моя работа была воспринята Фельдманом именно так. По контрасту с этим североамериканские аналитики склонны подчеркивать в контрпереносе вклад, осуществляемый собственным личным бессознательным аналитика – фантазией аналитика. С этой точки зрения аналитик должен в первую очередь, обычно молча, исследовать собственный источник контрпереноса – особенно если речь идет о мощных аффективных состояниях – как для получения более правдивого взгляда на то, что приносит пациент в ситуацию, так и для освобождения пациента, чьи реакции были сформированы под воздействием собственных бессознательных посланий аналитика.