Невилл Симингтон - Становление личности в психоанализе

Думаю, что Клаубер верил в то, что если аналитик несет на себе эти иллюзии в течение определенного времени, то порождающие их импульсы постепенно видоизменяются. Таким образом, можно осмыслить метод Клаубера с той точки зрения, что он берет на себя роль контейнера для проекций пациента на ранней стадии анализа, причем в том значении, в котором, по выражению Биона, хорошая мать делает это для своего ребенка. По прошествии определенного времени аналитик будет способствовать разрушению иллюзий пациента так же, как, по Винникотту, мать должна помогать разрушать иллюзии ребенка. Чтобы не быть неправильно понятым, когда я говорю об «определенном времени», считаю нужным привести в качестве примера свой случай, прежде всего в отношении глубинных фантазий. Клаубер постоянно их интерпретировал, однако начал разрушать мои иллюзии только спустя пять или шесть лет после начала анализа. Я считаю его способность удерживать перенос на протяжении нескольких лет глубоко терапевтичной. Я думаю, что это было полезно именно для меня; я не стану утверждать, что это полезно для каждого. Имея опыт деятельности в качестве аналитика, супервизора, супервизируемого, слушая доклады и выступления о клинической практике, я никогда не слышал об аналитике, который удерживал бы перенос так, как это делал Клаубер по отношению ко мне. Я также не слышал ни одного выступления, в котором аналитик говорил бы о своей последовательной, как у Клаубера, интерпретации переноса.

В своих интерпретациях переноса он придавал особенное значение негативному переносу. И вновь он не подчеркивал проявления моего негативного отношения к нему, но целенаправленно интерпретировал отрицательные образы как направленные на него. Часто под интерпретацией негативного переноса подразумевается скрытое обвинение пациента во враждебных или агрессивных импульсах по отношению к аналитику. Существует большая разница между аналитиком, который в ответ на неодобрение, высказанное пациентом по отношению к некому Джону Смиту, говорит: «Вы завуалированным образом насмехаетесь надо мной», – и аналитиком, который говорит: «Мне кажется, что чувства, которые вы выражаете в отношении Джона Смита, на самом деле относятся ко мне». Первое утверждение может значить для пациента: «Вы не должны насмехаться надо мной», – или: «С вашей стороны несправедливо насмехаться надо мной», в то время как во втором случае пациент может почувствовать, что аналитик способен принять эти враждебные побуждения. По отношению к Клауберу меня переполняет чувство, что он полностью принимал меня. В этой связи важно отметить, что я не помню, чтобы он когда-либо делал интерпретацию в стиле «какая-то часть вас». У меня всегда было ощущение собственной целостности и того, что он принимает меня во всей моей целостности. Я никогда не чувствовал, что он отталкивает меня. Я помню лишь один раз, когда он на мгновение занял оборонительную позицию. В понимании Клаубера интерпретация негативного переноса означает, что аналитик принимает ошибочное восприятие пациента. В этом разница с интерпретацией, ясно указывающей на то, что аналитик не принимает такого восприятия. Это основное, что я хотел бы подчеркнуть, говоря об ортодоксальном подходе Клаубера. (Также стоит упомянуть, что Клаубер никогда не нарушал пятидесятиминутной длительности сессии, не сокращал и не превышал ее. Он эпизодически менял время сессии и совсем редко отменял ее. Это создавало ощущение надежности.)

Теперь я обращусь к тем аспектам индивидуального аналитического стиля Клаубера, которые, несмотря на свою нетрадиционность, играли важную роль в достижении терапевтического результата. После того, что я сказал о значительном внимании, которое он уделял интерпретации переноса и контейнированию фантазий переноса, может показаться нелогичным и противоречивым то, что он подчеркивал важность непереносных элементов в аналитическом сеттинге. Он считал, что пациент способен чрезвычайно тщательно исследовать настоящие личностные факторы аналитика. В работе «Психоаналитик как личность» он пишет:

Когда пациент приходит на консультацию к аналитику, не только аналитик оценивает пациента – пациент также стремится оценить аналитика. Несмотря на то, что перенос начинает складываться до консультации и играет важную роль в последующей реакции пациента, в процессе анализа обнаруживается, что способность Эго к оценке не парализована. Так же как психоаналитик начинает сбор информации с описания внешнего вида пациента, его движений и стиля одежды, информация об аналитике таким же образом скапливается у пациента: о его способности реагировать, его вкусах и личных пристрастиях, например, по картинам на стенах. Некоторые аналитики относятся к этому с сожалением и стараются ограничить эффективность оценки, создавая так называемый «нейтральный» сеттинг. Мне кажется, что такое отношение не учитывает в должной степени человеческий интеллект и человеческое бессознательное. Женщина, явно страдающая от параноидных тенденций, объясняет отказ от лечения у конкретного психоаналитика тем, что она никогда не смогла бы проходить анализ у кого-то, кто так безвкусно оформил свою консультационную комнату. Сама пациентка была необычайно восприимчива к изобразительному искусству, что выражалось в особенной разборчивости в приобретении предметов искусства. Один психоаналитик усмотрел в этом решении явное проявление неразумности пациентки. Другой посчитал, что восприимчивость, проявляющаяся в ее характере и, возможно, обостренная параноидными тенденциями, дала ей возможность быстро понять, что для психоаналитика с такими вкусами в живописи было бы чрезвычайно трудно глубоко почувствовать ее индивидуальность и понять ее (Klauber, 1968, р. 129–130).