Марина Новикова-Грунд - Лингвистика между психологией и психотерапией - мост над пропастью

Третий этап. Формализация инварианта в оболочке метаязыка. Метаязык как способ корректного представления инварианта. Общее описание

На третьем этапе высказывания в сырых словах подлежали формализации. С этой целью был разработан формальный метаязык.

Третий, метаязыковой этап процедуры семантического наполнения понятий подразумевал изменение словесных высказываний на естественном языке на высказывания, «сконструированные» некоторым особым образом.

С помощью каких слов следовало их конструировать? Исходя из поставленной цели, они должны по каким-то причинам удовлетворять нас больше, чем предшествующие им высказывания участников эксперимента: и испытуемых, и экспериментаторов.

Общие функциональные характеристики метаязыка

Язык описания, или метаязык, – это логический инструмент, используемый для защиты системы утверждений от произвольности и неопределенной множественности интерпретаций. Количественные математические подходы, являясь почти идеальным в своей универсальности метаязыком, обеспечивают формальную строгость и жестко ограничивают множественность интерпретаций в самых разных областях исследования – от физики и до статистики. Однако в качественных исследованиях, например, в теории игр, в биологии, в формальной семантике, количественные математические подходы часто оказываются слишком грубыми и потому малоэффективными. В этих случаях успешно используются не количественные, а качественные метаязыки, обладающие меньшей универсальностью, чем «количественная математика», и разрабатываемые специально «под задачу». Именно к этому типу – к качественным метаязыкам – должен был принадлежать метаязык ПСН, разработанный под конкретную задачу.

Эвристический материал «пуговичного эксперимента» как множество объектов, подлежащих формализации

В качестве объекта формализации были выбраны ключевые элементы экзистенциальной интерпретации «пуговичного эксперимента»: Пространство, Время, Идентичность, Смерть, Свобода. Детальное описание эксперимента содержится в [Н-Г, 2014], здесь же остановимся на нем коротко.

Участнику эксперимента предлагался набор из 9 пуговиц разной величины, цвета и фактуры, выложенных на лист бумаги на столе. Инструкция сводилась к тому, чтобы участник эксперимента «показал, как с ними можно играть». В ходе эксперимента все без исключения испытуемые, как дети, так и взрослые, действовали по одной схеме: (1) они выбирали среди пуговиц одну, которая обозначалась как «исключительная»; (2) эта пуговица некоторое время взаимодействовала с другими, причем другие пуговицы по ходу игры определялись как одушевленные (фигуры), или неодушевленные (вещи), или сбрасывались за пределы листа как «ненужные»; (3) в какой-то момент появлялась «Черная Пуговица», олицетворявшая зло (злой дядька, медведь и пр.), и (не всегда) «хорошая пуговица» (защищающая, или нуждающаяся в защите фигура, или желаемая, нужная, «прекрасная» вещь); (4) какое-то время длилась конфронтация с «Черной Пуговицей» (бегство, нападение и пр.); (5) конфронтация заканчивалась победой одного персонажа и поражением другого.

То, что делали испытуемые в ходе эксперимента с произвольными объектами, было не чем иным, как созданием текстов. Поскольку это было абсолютно спонтанное порождение текстов, не осознаваемое как таковое, не могло идти речи ни о стилистике, ни о цитировании, аллюзиях и пр., демонстрировался нарратив – сюжет в чистом виде. При всем специфическом многообразии выстраиваемых сюжетов они являлись репрезентациями одной и той же модели, и их без затруднений можно было свести к схеме, состоящей из экспозиции, завязки-недостачи, тела текста-конфронтации, развязки-компенсации недостачи и коды. Семишаговая структура «архисюжета» экзистенциальной парадигмы, проиллюстрированная пропповскими функциями волшебной сказки, которым она оказалась гомоморфна, выглядела так.

1. Первый шаг – это выбор среди случайных предметов одного, который номинируется как субститут Я и становится объектом частичной метаморфозы испытуемого; такой выбор сопровождается обозначением качеств, благодаря которым субститутом Я испытуемого оказался именно этот случайный предмет. В пропповской системе функций, которая неожиданно оказалась гомоморфной семишаговой, это было бы обозначено как экспозиция, которая легко может быть смещена или опущена (функция «1»: жил-был царь). В терминах экзистенциального подхода в акте первого выбора репрезентируется идентичность автора в аспекте ее исключительности, исключенности из мира других живых существ, предметов и явлений.