Сергей Тихорадов - Тихон

– Какое дивное животное, – сказал Тихон про муху, проснувшись и начав наслаждаться, потому что « про » лучше, чем « пере », факт.

Мгновенно перестав быть виноватым, Тихон возжелал покормить кого-нибудь маленького, можно даже летающего и назойливого от природы.

Дивное животное наблюдало издалека. Оно зиждилось на осторожности и, не постесняемся этих слов, на врожденной интеллигентности. Быть мухой – удар судьбы, кто же спорит. Если верна теория о перерождении чего угодно в кого угодно, то опуститься в следующей жизни до мухи… это ж кем надо быть в этой?

– Ну да, – подумал Тихон, – так оно и есть. Они, политики, реинкарнацию Гитлера среди своих ищут, злобно топорщатся друг на друга, мол, вон тот совсем как Гитлер, или вон тот – а Гитлер давно уже просто муха, сидит где-то в говне и не особо отсвечивает.

Обрадованный, что оказался умнее политиков, Тихон поманил муху:

– Ну же, цыпочка, подь сюды. Не хочешь? Ладно, быть тебе в следующей жизни интеллигентом, как я. В награду за то, что настрадалась.

Откуда он взял, что за страдание полагается награда, Тихон и сам бы ответить не смог. Наверное, поповские корни сказались. Сколько раз он об них спотыкался, а они всё лезли и лезли, корявые, ухватистые, закрученные в бараний рог, как у отца Филипа. В смысле – не рог, как у отца Филипа, а корни поповские, как у отца Филипа. Снова большая тайна происхождения Тихона давала о себе знать, например, как сейчас – в виде предрасположенности оправдывать страдание и даже ожидать за него мифическую награду.

И была у Тихона семейная тайна: он точно знал, что в роду у него были попы, то есть батюшки. По крайне мере один точно был. Именно этим фактом Тихон объяснял свою предрасположенность к страданию и свечному запаху.

Впрочем, по сравнению с предками Тихон далеко ушел в понимании своей божественной сути. Его Троица предполагала другое – вину, стыд и страх. Тихон на этом зиждился, а не на интеллигентности, как муха.

Главное, чего следовало избегать в общении с отцом Филипом, это провокация. Поддавшись провокации, отче начинал вещать. Вещал он всегда стоя, глядя куда-то вперед и немного вверх, обращаясь то ли к Богу, то ли к другим, видимым им одним, слушателям. В такой позиции был явный плюс: можно было отца Филипа не слушать. В смысле, раз он на тебя не глядит, то вроде как к тебе и не обращается. А раз это не к тебе – так зачем время тратить?

Похоже, Бог думал так же.

Но иногда было интересно, вот как сейчас. Порывшись в старых фотографиях, дядя Архип явил на свет Божий какого-то редкого майора, биография которого была прояснена только в том плане, что он был каким-то предком дяди. Очень дальним предком, настолько дальним, что казалось, будто он вообще из стрельцов времен русского лжецаря Дмитрия. Хотя, по петлицам было ясно, что персонаж был сфотографирован точно до сорок третьего года, к котором были введены уже погоны в нашей армии.

Надо же было дяде ляпнуть сдуру, что в роде сила. Что глядя на эту фотку, он, дядя Архип, ощущает себя наследником и продолжателем. И плющит и колбасит его от ощущения принадлежности к славному роду, и еще он ощущает силу, идущую от фотографии, и много еще "ощу" "ощу", о чем не сказать, потому что слов не хватает.

Отец Филип встал посреди комнаты, выбрал точку в углу и заиграл речью, как Троцкий перед восставшими матросами. И вроде не желал он задеть дядю Архипа, а так, просто по мировоззрению его прогуляться, потоптать убеждения, высморкаться на идеи и мирно поглумиться над верованиями.

Вот речь отца Филипа, не то, чтобы слово в слово, конечно. Кто ж ее стал бы записывать, в самом деле. Тем более, что всего этого ребята понаслышались от ангела, а тому при случае не лень и повторить назидание.

«Род, как любой эгрегор, дает защиту, силу, в обмен на свободу. Но свобода важнее силы, в том числе и силы рода. И только страх оказаться голым перед воображаемыми опасностями окружающего мира толкает человека в лапы эгрегора. О, тут и родители, политики, и священнослужители, и СМИ – всякий горазд вам внушить, что мир страшен. Они от этого стола кушают, как им иначе? Им никак иначе. Радость не продается, а страх запросто.

Настоящая сила обретает возможность проявиться, когда отрываешься от рода, потому что тогда тебе оказываются доступны любые силы, и все они внутренние.

Сила, сила, сила… Послушай, как говорят люди. То, как они говорят, о них самих говорит точнее всего. Почему именно «сила»? Почему не «возможность», «энергия», «ресурс», «радость»? Потому что человек говорит о том, чего ему не хватает.