Роман Медведев - Игра в свои ворота

– Наверное, Алеша, я вынуждена буду не засчитать твою загадку и тебе придется задуматься над другой, поскольку та рубашка, о которой ты ведешь речь, не су-ще-ству-ет! Она есть, но, увы, не такая как тебе кажется. Твоя мама не объясняла, что значит родиться в рубашке, потому что ты слишком мал, чтобы понимать такие вещи. Но одеть тебе ее не придется… Ну что ж дети, продолжим, а Матвеев без своей «волшебной рубашки» подумает еще, – она улыбалась.

Я, стоя с раскрытым ртом, менял окраску по бардовому спектру, плавно переходя все к более темным оттенкам. В груди рос и рвался наружу крик отчаянья. Осматриваясь вокруг, я видел как дети, тыча в меня пальцами, начали хихикать. Кто-то, прикрывая рот, а кто-то, смеясь в открытую. Воспитательница стала приподниматься над столом, успокаивая их, но тут мальчик с рваными колготками, стоявший передо мной, повернулся и… на его лице оказалась улыбка. Может быть, он всего то хотел приободрить меня и успокоить, но я видел только эту «жирную», наглую улыбку. Размытые слезами очертания его физиономии, превратили лицо толстого мальчика в морду, насмехающегося надо мной монстра. Звуки вокруг стали глуше и раскатистее. И я взорвался…

С криками: – Нет! Вранье! Она есть! Ненавижу! – я вцепился в это пухлое лицо и начал со всей силы дубасить сандалиями по ногам бедняги. Краем глаза я заметил, как туша смотрительницы, будто мгновенно разжавшаяся пружина, вылетела из-за стола. В это время я дернул на себя за одежду толстого мальчика. Нас двоих по инерции понесло прямо на чудесный замок, в который было вложено столько детской любви и старания.

Мы разметали все башенки и дороги, разрушили большинство военных укреплений, смели с ковролина импровизированный сад вместе с домиком феи. Все безвозвратно распалось на части, будто сметенное бомбовыми ударами. Сейчас мне кажется, что самые беззаботные дни моего детства умирали в той агонии борьбы.

Непродолжительное время, шокированные и испуганные происходящим, дети притихли и молча наблюдали за нами, катающимися по полу. Но в какой-то момент сначала смуглый мальчик, по-моему, один из первых строителей замка, а за ним и другие, ослепленные яростью, налетели на меня, и я почувствовал на себе их частые и злые удары. Я получал по ребрам, голове, ногам, в пах. Было очень больно. Воспитательнице не удалось сразу остановить кровопролитие, но спустя минуты ее сильная рука все же прижала меня к себе.

Я не в силах был поднять голову. Сквозь слезы боли и отчаянья передо мной расплывались остатки былого великолепия детского творчества. Воспитательница что-то кричала на детей, потом на меня, потом опять на детей. Но все это тонуло вокруг меня как в тумане. Я оценил и признавал собственную ошибку, отчего становилось еще горче и больней.

Выговорившись, она потащила меня за локоть прямиком в темную спальню. Наверное, воспитательница думала, что там, в привычном углу, уже поселились и поджидают меня добрые духи. Те, что оградят и ее от меня, и меня самого от праведного гнева пускай маленькой, но все понимающей общественности. Что ж, она почти не ошиблась…

Поначалу, я помню, что бесконечно плакал и бубнил про себя о том, что никто из них просто не знает, не ведает и даже не догадывается о моей волшебной рубашке. В том, что она, конечно же, есть где-то у мамы, я нисколько не сомневался. Ведь мама никогда не врет. Я звал мамочку и рыдал еще сильней, оттого, что ее нет сейчас рядом.

Затем поток слез стих. Я осмотрелся вокруг. Темнота. Блики электрических фонарей с улицы застыли причудливыми трапециями на застеленных постелях. Запах плесени.

И вдруг, осмелившись поднять взгляд к двери в игровую, я увидел Ее. В полоске света, падающего из комнаты, стояла моя Даша-Наташа. Она смотрела прямо на меня. Без улыбки и без укора. Просто смотрела как на любопытный предмет, ранее ею не отмеченный. Когда наши глаза встретились, девочка чуть подалась вперед, будто желая получше рассмотреть любопытного субъекта. А может даже вникнуть в его мысли, познавая тем самым мир. Это продлилось, пожалуй, с минуту, а потом она, молча и невозмутимо, развернулась и ушла восвояси. Что привело ее ко мне? Задал ли тогда я себе этот вопрос – я не помню. Помню лишь, что я улыбнулся.

То, что произошло после, нельзя было сравнить ни с одним из самых чудесных моих снов.

Я сидел в углу, и мне вдруг захотелось оказаться далеко-далеко отсюда на сказочной поляне, у реки непременно с одиноко стоящим на берегу зеленым дубом. Когда-то я видел похожий пейзаж в книге, и он отразился во мне чем-то необыкновенно приятным. Теперь же я сильно возжелал быть именно там, под защитой яркого солнца. Да более того, не один, а чтобы с Ней рядом.