Робин Данбар - Наука любви и измены

То, что женщины более разборчивы при установлении близких отношений (см. главу четвертую) и глубже мужчин переживают эмоциональное отторжение (см. главу седьмую), по-видимому, тоже подтверждает: они больше заинтересованы в брачных отношениях. В свете этого напрашивается неизбежный вывод: у людей брачные отношения возникли для того, чтобы решить проблему мужского домогательства и снизить риск детоубийства. Вероятно, это произошло в обстоятельствах повышенной концентрации мужчин на небольшой территории, и женщине поневоле пришлось прибегнуть к конкретному мужчине как к «крыше». Именно так, похоже, все сложилось у горилл: у них образуются однонаправленные отношения (самка прибивается к самцу) и звездообразный тип общественных связей (самки гарема никак или почти никак не взаимодействуют). Однако в результате складывается среда, где самцы при благоприятных обстоятельствах могут проявить себя заботливыми родителями или как-то иначе поспособствовать выращиванию молодняка.

Так, мне удалось доказать, что у мармозеток и тамаринов брачные отношения скорее всего возникли еще до появления отцовской заботы. В данном случае отец стал заботливым, по-видимому, потому, что именно самка подняла ставки в игре, сократив продолжительность репродуктивного цикла (промежуток между родами) и начав приносить сразу двойню. Обычно приматы рожают по одному детенышу в год, что делает беспорядочное спаривание выгодной стратегией для самцов: как мы уже говорили, большинство из них способны защищать территорию, позволяющую прокормиться на ней пяти самкам. Но обретя способность производить сразу по два детеныша и сократив интервал между родами до полугода, самки мармозеток и тамаринов так сильно перетасовали колоду, что самец просто утратил стимул уходить «налево». Он и так может оставить обильное потомство, даже если не будет спариваться ни с кем, кроме своей постоянной подруги.

На самом деле у людей с мармозетками и тамаринами немало общего. Женщинам тоже удалось существенно сократить интервал между возможными родами: в обществах, где нет ограничений рождаемости, этот интервал составляет три с половиной года – по сравнению с пятью-шестью годами у крупных обезьян. Если вдуматься, то с учетом размеров нашего мозга этот интервал у человека должен был бы приближаться к семи-восьми годам: почувствуйте разницу! Иными словами, мы, подобно мармозеткам и тамаринам, вдвое сократили интервал между родами. У людей неочевиден период овуляции, так что у мужчины имеется стимул спариваться в продолжение всего менструального цикла; то же самое наблюдается у мармозеток и тамаринов (в отличие от остальных обезьян). А еще нас с ними объединяет известная гибкость брачной системы: и у людей, и у игрунковых самцы склонны сбегать и заводить новые отношения на стороне, а моногамия в некоторых обстоятельствах способна превращаться в полигамию или даже в полиандрию.

То, что у горилл все сложилось иначе, скорее всего объясняется очень крупным размером самцов. Поскольку самцы внутри популяции значительно различаются между собой физической силой, а силачи особенно ценятся в качестве телохранителей, самки предпочитают скорее прибиться к наиболее крупным самцам, чем распределяться по группе более равномерно (тогда кому-то неизбежно достались бы слабаки, а это проигрыш во всех отношениях). Мы снова наблюдаем один из вариантов порогов полигамии – в данном случае это переломная точка на шкале относительного размера самцов, начиная с которой гораздо выгоднее сделаться второй, третьей или даже четвертой самкой при крупном самце, чем единственной подругой мелкого и щуплого. У наших предков никогда не было столь выраженного полового диморфизма, как у горилл и орангутанов, и, видимо, поэтому преимущества полноценной полигамии так никогда и не реализовались – во всяком случае, до тех пор пока не получило заметного развития сельское хозяйство, когда у мужчин наконец появилось нечто очень привлекательное в глазах женщин, а именно – земля. Похоже, что именно тогда, примерно десять тысяч лет назад, брачные отношения людей стали более односторонними, но мы до сих пор толком не приспособились к подобной структуре. Наверное, по этой причине полигамные домохозяйства в современных обществах обычно представляют собой несколько разных домохозяйств под одной крышей. В классической полигамной системе, преобладающей в Африке, на участке мужа у каждой жены имеется отдельная хижина, где она готовит, ест, спит и воспитывает детей. Муж посещает каждую из жен, ест и спит у нее согласно строгому графику (если бы он вдруг начал выказывать предпочтение одной из жен, у остальных это вызвало бы неосознанную тревогу). Только при сестринской полигинии (то есть когда все жены приходятся друг другу сестрами) гарем живет в буквальном смысле под одной крышей. Совместное проживание практикуется в 81 % обществ, где распространена сестринская полигиния, но лишь в 32 % обществ, в которых жены не связаны родством. Похоже, сестры попросту лучше ладят между собой. И действительно, у мормонов, по сей день практикующих многоженство, сестры, состоящие в браке с одним мужчиной, ссорятся реже, чем жены, не являющиеся родственницами.