Дарси Локман - Право на гнев. Почему в XXI веке воспитание детей и домашние обязанности до сих пор лежат на женщинах

Проблема без названия

Я несправедлива к мужу?

На дворе весна 2016 года, пасмурная суббота накануне Дня матери. Вот уже десять дней хлещет дождь. Пять из них я провела в Мичигане со своими детьми, без их отца, в гостях у родителей. Мне нравится возить дочерей в Детройт, но справляться с Лив и Тесс одной крайне утомительно – ведь кроме меня некому раздавать однообразно-скучные указания, без которых не обходится жизнь ни одного маленького ребенка. Они начинаются, как только малыши просыпаются, и не прекращаются до поздней ночи, когда их нежно-бархатистые, словно лепестки, веки не отяжелеют настолько, чтобы сломить их сопротивление. Сходи на горшок. Почисти зубы. Надень носки. Надень обувь. Не бей сестру. Уберись в подвале. Сними обувь. Надень обувь. Не бей сестру. Сними обувь.

Когда мы вернулись в Нью-Йорк, я придумала, какой подарок хочу получить на День матери: свободное время! Я попросила Джорджа взять наших девочек – им тогда было шесть и три – и навестить его маму в доме престарелых в Пенсильвании, с ночевкой. Рут будет в восторге. Джордж будет рад провести целый день с матерью. А дети поедят мороженого, наиграются в развлекательном центре и поплавают в закрытом бассейне гостиницы. Всем счастье.

Утром в день поездки, перед тем как пойти в спортзал, Джордж задержался на пороге и, подбирая слова с той особой осторожностью, какая свойственна женатому человеку, сказал мне: «Я сам соберу детские вещи, но, если ты думаешь, что я могу что-то забыть, не могла бы ты положить это на кровать?»

Если вы мать или отец или среди ваших знакомых есть матери и отцы, вас вряд ли удивит, что Джордж никогда не собирал детские вещи в поездку. На протяжении шести с половиной лет – с тех пор как мы стали родителями – чемоданы, сумки и прочие вещи всегда собирала я. И муж знал – потому что я не раз доводила это до его сведения и написала об этом целую книгу: с меня хватит. Судя по соцопросам, мы с ним идеально укладываемся в общепринятую норму поведения по крайней мере по двум аспектам. Родительство далось нам нелегко и, безусловно, повлияло на наши отношения. Камнем преткновения стало разделение обязанностей – пороховая бочка, готовая взорваться в любой момент.

Свой ответ я сформулировала так же тщательно, как и мой муж вопрос. Мне хотелось быть доброй, но при этом прекратить нести ответственность за каждую мелочь в доме и поддерживать эту чудовищную систему, которую мы соорудили, – систему, согласно которой именно я должна решать все проблемы. Я спросила его: «Что именно ты боишься забыть?»

Он задумался. «Купальники», – ответил он наконец.

«Ну вот видишь, ты вспомнил», – сказала я, будто невозмутимая мама-барсучиха из книжек про Фрэнсис [1] Серия книг для дошкольников писателя Рассела Хобана, на русский не переведена. – Здесь и далее прим. ред. (обожаю ее!). Он кивнул и направился к двери.

Я была довольна нашим разговором. Я постояла за себя, я проявила чувство юмора, и Джордж не забудет купальники (в которых девочки радостно лягут спать, потому что он наверняка забудет пижамы). Но неугомонный бес у меня в голове – тот, чей голос стал мне родным за многие годы разговоров об обязанностях женщин и их месте в семье, – не давал мне покоя: ты к нему несправедлива. Он ведь их увозит, как ты и хотела. Что тебе стоит собрать пару вещей? Они едут всего на одну ночь. Это займет не больше тридцати секунд. Что в этом страшного?! Я беру iPad, несколько игрушек и кладу их в сумку – подношение моему внутреннему бесу и моему мужу, к которому я больше всего на свете хочу быть справедливой.

В 2003 году, когда мне было тридцать, моя подруга Таня родила первенца. Она была на несколько лет старше, и – поскольку речь идет о Нью-Йорке, городе с высоким средним возрастом рождения первого ребенка – стала первой из моих местных знакомых, у кого родился ребенок. А еще через несколько месяцев стала первой из моих знакомых мамой, которая вышла на полный рабочий день. И первой, с кем я потеряла связь из-за ее плотного графика. Каждые полтора месяца мы пытались встретиться, и нам это ни разу не удалось. Наконец Таня позвонила и сказала – так, будто это само собой разумеется, – что она больше не сможет приезжать на совместные ужины, потому что ее муж неспособен посидеть с малышом и одного вечера. Работа Джона заключалась в том числе в налаживании дружеских связей с клиентами, и я знала, что вечерами Таня часто остается с сыном одна. «Если ты можешь, почему он не может?» – спросила я. Она запнулась, прежде чем ответить: «Он не захочет». Я спросила почему. В общем, разговор не получился. Меня удивило и возмутило, что она позволяет мужу выходить сухим из воды и отказываться от ответственности. Работали они оба. Почему же дома они не были равноправными партнерами? Разумного объяснения этому просто не находилось.