Татьяна Заостровская - Матрёшка. Перезагрузка

Девчонки, хихикая, включили в комнате музыку. Заиграл тягучий «медляк». Ксюша прижалась к Саше в проёме двери и стала рассказывать о себе, то и дело поднимая голову, заглядывая в глаза.

Жила она со старенькой тёткой. Мать пила и давно её бросила. После училища пошла работать, и ничего ей не надо – всё у неё классно. Мужики её любят…

Саша топтался под музыку, чувствуя себя неловко. Жутко хотелось есть, даже макароны показались аппетитными. Девчонки уже вовсю жевали, не дожидаясь, разлили по рюмочке. А Ксюшка не отпускала Сашу, вцепившись в него, всё говорила и говорила. Дотягивалась рукой до его макушки, проводила по щеке. Саша никогда не чувствовал такой дикой смеси в себе: голод, усталость после тяжёлого дня и одновременно восторг от того, что взрослая женщина прижималась к нему, Всё глубже и глубже пробивала дрожь. Ксюша вжалась в него ещё сильнее, уводя от двери. Сама положила его руки себе на бёдра. Саше было неудобно, но он послушно держал её. И уже сам повёл рукой выше, наткнулся и наконец-то потрогал торчащую грудь. Нащупал только твёрдый лифчик.

– Ну, ты чё? В первый раз, что ли, ученик? – Ксюша прислонилась к вешалке, за её спиной топорщились кучей навешанные куртки, пальто не по сезону, раскинув рукава в приглашающих объятьях. Саша уткнулся в удушающий старушечий запах. Ксюша молчала, полузакрыв глаза и тяжело дыша. Какая-то часть Саши понимала, что необразованная девочка так представляла себе страсть и, скорее всего, переигрывала. Что-то было не так, Саша чувствовал. Слишком отталкивающие декорации: грязная прихожая, обшарпанные стены, запах бедности. В комнате звенели вилками, переговаривались и громко чокались подружки.

Всё. Всё было не так, если быть честным. Но Ксюша, прежде всего, была женщиной, и это всё перевешивало.

Она устала ждать, закатив глаза, поцеловала его. Умело впилась, сама расстегнула кофточку, не переставая целоваться, взяла Сашину руку и снова положила на грудь.

«Неужели это будет прямо здесь?» – Сашины мысли беспомощно метались между желанием, захватившим его и брезгливостью. Желание побеждало, Ксюша ловко расстегнула ему брюки. Мысли перестали метаться, всё стало предельно просто и ясно. Сейчас, ещё немного… он начал неумело стягивать невидимые в темноте колготки. Ксюша извивалась, помогая, постанывала.

Послышался хруст. Вешалка не выдержала напора, рухнула. Старые пальто, взмахнув рукавами, накрыли барахтающихся на тумбочке.

За спиной Саша услышал гогот. Девчонки выскочили на шум и громко комментировали.

– Ну, Ксюха, мужика-то не покормила, не напоила, сразу в дело пустила!

– Ха! Глянь, чё творят, мебель раздолбали, вот это любовь!

– Санёк, тебе помочь? Может, фонариком посветить? Ха-а!

– Да ничё, найдёт. У Ксюхи там насквозь светло, не зря столько лет старалась!

Ксюшка, только что томно стонавшая, аж прихрюкнула от смеха. Из-под упавших курток высунула смеющуюся мордаху. Саша поспешно натянул штаны, раздраженно стряхнул с себя упавшую с вешалки одежду. Девчонки включили свет. «Роковая Женщина», подтягивая колготки, вылезла, наконец, сгибаясь от смеха:

– Пойдём, любовничек, и, правда, хавать охота. Потом дотрахаемся.

Саша так и стоял посреди прихожей, ему было мерзко. От этого слова. Оттого, что Ксюха с размазанными глазами ему совсем не нравилась, оттого, что слишком быстро она поменяла стоны на смех. И запах, и пьяненькие подружки – всё было неправильно.

Как только девчонки ушли в комнату, всё ещё покатываясь со смеху, Саша брезгливо, носком туфли, раскидал упавшую кучу, вытянул свою курточку и ушёл, не закрыв дверь.

То есть, по всем показателям, он так и не стал мужчиной, нечем было прихвастнуть.

Когда парни из компании Легыча рассказывали о своих похождениях и звали «погудеть с девчонками», Саша отказывался. Не вёлся на «слабо», выдерживая подколы. С одной стороны, ему хотелось, но с другой… Он боялся там увидеть Ксюшу или кого-то похожего. Молодых, но уже опустившихся девочек на одну ночь.

Они ярко красятся, запросто знакомятся с парнями, спят с ними и считают себя крутыми и раскрепощёнными. Ими пользуются, а они – счастливы. Потому что хотя бы в таком виде получают желанный кусочек любви, мечту быть нужными и дорогими. В их громком хохоте, смачном матерке, киношных заимствованных «страстях» одна мольба: «Люби меня, пожалуйста!».

Саша ещё не понимал всего, но уже почему-то чувствовал жалость к ним. Это совсем не то, что он хотел испытать. Такие девчонки «на один раз» – мечта всех парней. Но он хотел любить сам.