Татьяна Заостровская - Матрёшка. Перезагрузка

Саша

Саша всегда нравился девчонкам. Подумаешь – ничего такого, это было естественно. И он не страдал, как его друзья, что кто-то не обращает на него внимания. Ну, не обращает эта, обратит другая. И всегда получалось. «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Совет классика работал на сто процентов. Самые красивые девочки, на его вкус, заигрывали с ним. В седьмом классе его пригласила на день рождение одноклассница, и они поцеловались. Потом она хотела с ним «дружить», но как раз мама вышла замуж, и Саша обозлился на всех женщин без исключения. Та одноклассница до сих пор на него дулась. Неудобно получилось – она ведь не виновата. Да и ладно.

Любовь? Саша считал, что это всё глупости, придуманные «улетевшими» девчонками. Конечно, ему хотелось с кем-то встречаться, хотелось секса. Тем более парни в компании только об этом и болтали. Но тут всё было не так-то просто.

Прошлым летом, когда он подрабатывал на стройке, познакомился с молодыми маляршами. Те сразу заметили симпатичного подростка и флиртовали с ним. Они казались Саше старыми, хотя им было-то всего по девятнадцать-двадцать лет. Саша таскал кирпичи, разбирал мусор, какие-то доски, было очень тяжело. Он пошёл работать назло маме и бабушке, которые охала-ахали, что он «надсадится». Хотелось доказать, что и без маминых денег, а, особенно, без денег её нового мужа, он вполне мог обойтись. Ну, и пострадать хотелось у них на глазах – пусть помучаются, что «ребёнка» довели.

В первые дни болело всё. Саша таскал кирпичи, возил тачки с цементом и всё больше злился. Всё ещё на маму, конечно. Но на глазах у девчонок пришлось держаться. Улыбаться, отвечать на «подколы». Делать вид, что ему всё просто и легко. Пусть они были в перемазанных спецовках и совсем не нравились. Одна была рыжая, очень некрасивая, зато смешно прикалывалась над подружками. Вторая деваха тоже была не очень, сутулилась, курила и всё время материлась. Ксюша, третья, была самая из них симпатичная. Ярко красилась и считала себя «роковой», рассказывала о своих приключениях, о мужиках. Саша слушал, развесив уши. От её хохотка, намёков и подмигиваний ему становилось как-то странно, не по себе. Она тоже курила, и когда Саша отдыхал и подходил с ними поболтать, близко наклонялась, улыбалась маняще, как ей казалось;

«А ты, Сашка, симпотный чел, девчонка-то есть у тебя? Смотри, отобью!»

Его тянуло к ней. Может, из-за выставленной напоказ доступности. Даже в грязной спецовке, в замазанной косынке она манила, обещая что-то новое, непонятное. Но когда наклонялась к нему, от неё пахло вчерашним перегаром и куревом, вперемешку с запахом красок и ацетона. Саша готов был отшатнуться и под любым предлогом отходил подальше. Потом забывал, снова подходил, загипнотизированный подмигиваниями, хриплым шепотком, рассказами об очередном ухажёре. И снова отбегал.

Однажды после смены Ксюша подхватила Сашу под локоток: «Куда торопишься, к мамочке?» Ехидное замечание обезоружило, и он нехотя поплёлся за подружками. В нормальной одежде они казались моложе. Даже рыжая подружка, кокетливо завязавшая хвостик, стала симпатичнее. Мужеподобная не старалась прихорашиваться, широко шагала в джинсах, сутулясь и по-мужски сплёвывая.

– Ксюха! Кончай совращать ребёнка, – подхихикивали подружки, подходя к дому Ксюши.

– Санёк, у тебя бабки-то есть? Девушек угостить? – ухмыльнулась мужиковатая.

Саша полез за деньгами, вытащил мятые сотни. Спутницы заржали, так нелепо он выглядел – взъерошенный, покрасневший, с каким-то ужасом смотревший на грубую деваху. Нет, не так представлял Саша, какие должны быть отношения. Не таких «девушек» рисовало просыпающееся мужское воображение.

– Ладно, не бзди, – рыжая потрепала его по щеке, – У-у, какой холёсий.

Саша дёрнулся, сжал зубы. Так говорят о щенках, о котятах. Он им покажет, никакой он не «холёсий».

Сели за наспех накрытый стол, с бутылкой дешёвой водки посередине. Глядя на сковородку с дымящимися макаронами с тушенкой, Саша вспомнил о вкусных бабушкиных котлетках. «Что я здесь делаю?» – так и хотелось спросить себя. Краем зацепила мысль, что бабушка, наверное, волнуется, маме звонит, та тоже дёргается. Глянул на телефон – пять пропущенных, вышел из-за стола.

– Что, девушка потеряла? – Ксюша прижалась к нему в маленьком коридорчике. Туго обтянутая грудь была хитро поднята почти к подбородку, Саша машинально упёрся в неё взглядом, боясь снова почувствовать отвратительный запах курева. И тут же забыл о звонках. Ксюша томно посмотрела на него, запрокинув голову. Саша заметил светлые корни волос. Она оказалось блондинкой, покрашенной в жгуче-чёрный. Он почему-то пожалел её, почувствовав за напускной весёлостью грусть и заброшенность.