Александр Силаев - Философия без дураков. Как логические ошибки становятся мировоззрением и как с этим бороться?

Союз «и» активирует то определение философии, которое по методу, которого нет (или можно сказать, у каждого автора он глубоко авторский). И это уже признание второсортности. Если самоопределение было бы возможно только такое , мы, вероятно, озаботились бы поиском для своих занятий более приличного слова.

Куда скромнее встроиться в длинный ряд, самоопределив себя через запятую вместо союза. Социология, психология, филология, философия… Ну вроде как идешь по длинному университетскому коридору и перечисляешь кафедры. Что ж, после утренней прогулки Наполеон успокоился. В предыдущем варианте, если вы помните, мир делился 50/50: «моя кафедра и все остальное». Здесь же философия претендует лишь на то, что занимается неким рациональным познанием в некоей области, а еще в сотне похожих мест занимаются рациональным познанием чего-то другого. Так скромнее, но так лучше. Если в первом варианте была попытка возвыситься (смешная и провальная), то здесь скорее попытка присоединиться к тому, что точно работает (может, и получится).

Тогда вопрос: что это за область, если самоопределение приходит через нее? Про что мы? Если посмотреть исторически, то это какое-то усыхание Византийской империи. Сначала огромные территории, но за столетия время отгрызает куски, и империя в две трети Средиземноморья съеживается до размеров одного города. Не нравится Византийская империя, возьмите любую другую. Главное, чтобы ее обгрызало время.

500 лет назад можно было испытывать интерес к вопросам, за которые сейчас тебя назвали бы физиком, социологом, психологом. Тогда интерес еще не развился до этих слов, и все, что угодно, могло проходить по ведомству философии. Но как только в области накапливалось достаточно неравнодушных людей, энное количество книг и немного самоуверенности, она объявляла суверенитет. Сначала было так: натурфилософия хорошо, но физика все-таки лучше. В XIX веке: здравствуйте, разрешите представиться – мы теперь социология. В XX веке: теория систем – это отдельное знание. Можно сказать, что к началу XXI века у философии растащили по специальным углам почти всю ее былую предметность. Даже логика – это такой британский доминион, с одной стороны, признаем королеву, с другой – сама себе большая Австралия. И есть мнение, что там скорее уния с математикой. Даже онтология сознания, это гордое княжество, кажется, готово уступить везде, где осмелится бросить вызов нейропсихологии, и, кажется, готово поменять флаг. Что же вообще осталось под былым знаменем?

Давайте согласимся, что философия сдала (или скоро окончательно сдаст) любую предметную область, если понимать под ней то, на что можно показать пальцем.

Если что, пальцем можно показать на что угодно, возможно лишь, это будут не вещи, а отношения. На политику можно показать пальцем. На мозг и мышление, понимаемое как процессы в психике, тоже можно.

Остается только само мышление, но не как процесс на нейронах, а как техники знания, реализованные на чем угодно, субстрат не важен.

Можно сказать, философия – про успешную работу с моделями в нашем мире. Правила успешной работы, можно и так. Текст про эти правила и все, что с ним можно сделать. Можно сказать, философия – это знание о знании (Наполеон, кажется, просыпается, но эта попытка уже получше). Такой философией в XXI веке заниматься еще можно.

Обратим внимание, что это чем-то ближе к искусствам (художественным, боевым или кулинарным, неважно), чем к карте окружающего пространства. Ученое искусство, давайте обзовем его так.

Можно еще сказать, поэтично…

Философия – это про то, чего в мире нет, но без чего невозможен мир человека, если оно не появится.

Кажется, поэтично и ничего не понятно. Но речь лишь о том, что предмет философии не предшествует философии, а возникает одновременно с ней.

Где находятся этика или логика? В окружающем мире – нигде, до тех пор, пока о них не начали думать. А физика, например, устроена так, что полагает, будто ее объекты ей все-таки предшествуют. Как точно на самом деле, мы не знаем. Мы не знаем о мире физики ничего, кроме того, что может рассказать сама физика, но она рассказывает вот так. Вообще-то, метеорит будет с нами взаимодействовать, знаем мы о нем или нет. В мире, где нет понятия «метеорита», сам он тем не менее есть. И есть тигр, независимо от состояния зоологии и самого существования зоологов. Чтобы провзаимодействовать с тигром (стать его обедом), знания о нем не нужны. Скорее знания нужны, чтобы не стать его закуской. Но незнание тигра не освобождает от необходимости коммуникации с ним.