Кристи Робинетт - Примите свою эмпатию - сделайте чувствительность своей силой

Эмпат глубоко ощущает всё. Иногда пристальный взгляд может быть таким же болезненным, как удар кулаком. Когда вы становитесь свидетелем чего-то нелепого или жестокого, эмоции могут быть невероятно сильны, даже если вы видите происходящее по телевизору или читаете об этом в книге. Часто эмпаты – сочувствующие, понимающие и чрезмерно тактичные люди. Но если они не осознают свой дар, то могут стать язвительными и жестокими.

Жила-была однажды девочка с длинными светлыми волосами и сине-зелеными глазами. Достаточно было бросить на нее взгляд, чтобы она либо загорелась радостью, либо сгорбилась под грузом печали. Она жила в доме, наполненном тяжелыми эмоциями. Мир вокруг нее был гнетущим и потрепанным, и она носила его в себе, словно это была ее работа. Она не умела и не имела возможности находить время, чтобы ощутить собственные чувства, потому что была ужасно занята уборкой эмоционального беспорядка, который бездумно оставляли после себя другие. Не успевая найти себя, она тут же снова себя теряла.

Она росла, и все говорили ей, что нужно стать тверже и перестать быть такой ранимой. Она всегда чувствовала себя иначе. Одинокой. Она мечтала о месте, где ее будут принимать и понимать. И лишь спустя несколько десятилетий она поняла, что вовсе не ущербная, – просто она эмпат. Существуют методы, которые она может освоить, чтобы не поглощать так много чужих эмоций и при этом оставаться верной своей сути. Она поняла, что обладает вовсе не недостатком, а даром.

Это была я, а если вы это читаете, то, скорее всего, и вы тоже.

Летом, перед тем как я должна была идти в первый класс, мама с папой опять поссорились. Ну, то есть мама ссорилась, а папа отвечал ей своим лучшим оружием: молчанием. Это был типичный август на Среднем Западе США, и папа смотрел, как играют его любимые «Detroit Tigers». Не важно, вели они счет или нет, папа все равно смотрел матчи, будто это была его работа. Он смог бы в 2020 году рассказать вам, кто играл у «тигров» на первой базе в 1976-м, но в 1976-м не мог вспомнить, кто в том же 1976-м был моим лучшим другом. Папа интересовался тем, чем интересовался, и больше ни о чем особо не задумывался. Из-за этого мои родители часто ссорились, и тем летним днем, наверное, все было как всегда. Предполагаю, что мама хотела куда-то сходить и чем-нибудь заняться в один из последних ясных дней накануне осени, а папа предпочитал смотреть «ящик». Чем и занимался. Он просто сидел в своем кресле, неподвижно и отстраненно, пока мама делала то, что умела лучше всего: ругалась и вопила вперемежку со всхлипами.

– Я просто покончу с собой и все, – крикнула она ему. – Тогда ты пожалеешь, – добавила она, словно сейчас это могло что-то изменить.

Вместо того чтобы разрядить напряженную ситуацию, папа посмотрел сквозь маму, не отвлекаясь от бейсбольного матча. Бросив еще один сердитый взгляд на папу, мать уставилась на меня.

– А ты либо покончишь с собой вместе со мной, либо останешься с этим бессердечным типом, – бросила она, размахивая руками, будто выдвигала ультиматум.

Я просто стояла застыв, ошеломленная предложенным выбором. Когда я ничего не сказала, мама с отвращением покачала головой, выбежала из комнаты и захлопнула за собой дверь, словно завершая сказанное, и это потрясло меня.

– Пожалуйста, папа, – умоляла я. – Пожалуйста, пойдем за ней.

Большую часть времени мама была невидимой для отца – и я тоже. Он продолжал сидеть и смотреть в экран, никак не реагируя на мои слова. Даже в том возрасте я была прирожденным переговорщиком и сделала то, что показалось лучшим на тот момент: побежала следом за мамой.

Мне показалось, что я пробежала несколько миль (но на самом деле всего одну), прежде чем догнала ее. Она стояла на мосту и смотрела на острые камни и ревущую реку внизу. Я буквально чувствовала, как разбивается ее сердце, пусть даже не понимала почему. Я переживала ее эмоции во всех подробностях – всем своим телом. Я не страшилась за себя. Она, кажется, тоже, откровенно говоря. Но я боялась за нее.

Энергия из интенсивной и напряженной стала мирной, и что-то подсказало мне, что с нами ничего не случится. К счастью, ангелы и духи-наставники вмешались, прежде чем разразилась трагедия. Мама каким-то образом отшатнулась назад, подальше от перил моста. Что-то будто заставило ее очнуться, по крайней мере в тот момент.