Ким Кимуш - Дух танцует дерзко

Добыть новые ориентиры из опыта людей в своем окружении она не рассчитывала. Вникая в проблемы, которыми они с ней делились, не видела никаких оснований ожидать от них большего разумения.

С другой стороны, она умела и любила собрать волю в кулак и прорваться. Чтобы наконец заснуть, остановила выбор на механизме, который, с учетом этой склонности, прежде всегда выручал.

Три следующих дня она искала и заказывала умные книжки, намереваясь обновить парадигму бытия и дать всем проблемам новое толкование.

В субботу получила последние две из восьми заказанных. Поправ свои принципы, отключила телефон и погрузилась в поиски озарения.

Уселась на письменный стол рядом с подоконником, чтобы панорама за окном захватывала живописную аллею внизу, устроила ноги на батарее, взяла первую книгу из стопки, пробежала горящими глазами несколько страниц, перепрыгнула в середину, прочла еще, отложила.

Слезла со стола, сходила на кухню попить, уселась обратно. Взяла новую, начала с середины, отложила.

Открыла окно, вдохнула свежий, прохладный воздух и взяла следующую.

Больше не отвлекаясь, за два часа перебрала всю стопку и, не имея решимости выпустить из рук последний том, застыла.

Высочайшая человеческая мысль, максимы философов и авторитетные модели личностного роста – ничто не прилаживалось к треснувшему мирозданию. Обновление парадигмы бытия не загружалось. Все доступные разумению смыслы вязли в разочаровании, захватившем сознание, как спрятанная в сердцевине вирусная программа.

Растерянная и подавленная, Нея захлопнула твердую обложку последней, подняла глаза к небу, увидела маленький сверкающий самолет, свободно и храбро прорезающий небосвод, и заплакала. Сначала сдержанно, потом навзрыд. Когда стала задыхаться, чуть притихла. Посмотрела на аллеи, на тяжелую свинцовую тучу, сменившую на небесной сцене ускользнувший самолет, и заревела снова.

Признанные способы толкования мир себя исчерпали. Неизведанное спрашивало за все годы притворства и самообмана. Нея больше не знала, как правильно жить. Все авторитетные опоры пали.

– У вас хорошие способности к духовной практике, – сказала переводчица, следуя за астрологом. – И вас ведут. Если будете усердно практиковать, получите хорошие результаты.

Нея выгнула спину, пытаясь отделаться от грубого свитера. Нахмурилась от досады, что забыла, какой он колючий. И что не могла забыть, в какую беду угодила, усердствуя по этим самым способностям.

«Я же как тот дурак, который лоб расшиб. Разве те, у кого хорошие способности, так расшибаются?»

В обстоятельствах накрывшего рассудочного выгорания и обрушения авторитетных ориентиров единственно уцелевшим в восприятии Неи оставался посыл философов к духовной стороне бытия. Увы, окутанный оговорками, предостережениями и критикой религиозных сообществ, он внушал опасения.

У Неи складывалось впечатление, что между материальным миром и духовным зияет пропасть, и духовная сторона для существования обычного человека не пригодна или не досягаема. Верующие люди виделись ей инопланетянами, а последствия контакта с ними – непредсказуемыми, а точнее, – в непредсказуемых масштабах разрушительными. Но как бы назло, разочарование вело именно к ним.

– В чем причина моего страха перед религией? В стереотипах нарваться на фанатиков и мошенников? Потерять материальные блага или упустить возможность их накопить? – допрашивала себя Нея на следующий день после фиаско в книжном марафоне. – Почему я верю в опасность? Ведь верю!

Выходит, вопрос не в отсутствии веры, а в том, кому и во что я верю?

Религиозные люди – это те, кто верят в Бога и называют его источником свободы и счастья. Нерелигиозные – те, кто считают этим источником материальные ценности. Религиозные и нерелигиозные – по сути, одинаково верующие, только модель убеждений у них – разная.

Но разумно ли дальше обманываться и пренебрегать пониманием, что жизнь, втиснутая в модель материального благополучия, во многом рабская и безнадежная.

Когда мерилом счастья служит количество денег и социальный статус, людям неизбежно приходится идти на сделки с совестью. Обесценивать или распинать свою непрактичную душу и предавать высокие идеалы.

Запутываясь, они много врут. В том числе себе. В том числе я. Во имя чего? Скоротечного триумфа, перемешанного со стыдом и сомнениями? Жертвенной схватки с жизнью, чтобы удержать набранную высоту?