Сергей Ёлкин - Турбулентное мышление. Зарядка для интеллекта

Самые разные исследователи с древности и до недавнего времени обращались к этому вопросу. «Без веры во внутреннюю гармонию нашего мира не могло бы быть никакой науки. Эта вера есть и всегда останется основным мотивом всякого научного творчества», – считал Альберт Эйнштейн.

Приведём некоторые мнения.

Рассуждая о теории красоты и красоте теории Эдвард де Боно в девятой главе книги «Использование латерального мышления» отмечал:

«…В известном смысле наука является высшей формой искусства, поскольку здесь совершенство новой идеи не является делом вкуса или моды. И хотя науке явно недостаёт эмоциональной насыщенности и всеобщей притягательной силы, тем не менее ей внутренне присуща строгость. Различие между требованиями искусства и науки особенно наглядно представлено в творчестве Леонардо да Винчи. Искусство Леонардо прекрасно – это несомненно. Однако и его научные идеи подчас определялись единственным критерием – красотой. Так в набросках предложенного им летательного аппарата [35] Леонардо больше внимания уделил оформлению приспособлений, помогающих воздухоплавателям сойти с аппарата на землю, чем самой летательной способности аппарата. Великого художника больше занимала завершённость того, что было доступно восприятию, нежели реализация того, что может понять только посвящённый» (Боно, 2005).

«Учёные ищут красоту и законченность. В физике, математике, химии. Мне довелось как-то видеть двух биофизиков, громко смеявшихся, глядя на доску, исчерканную выводом какого-то уравнения. «Господи, как красиво!» – сказал один из них и, вздохнув, скучным голосом попытался объяснить мне, в чём красота этого ряда цифр и знаков.

Красота закона, объединяющего ряд сложных явлений, – не только во внезапной ясности и общности вчера ещё разных фактов, но и в единообразии, которое закон устанавливает. Не унылая и зловещая похожесть цвета хаки, а единство стиля, гармония содержания и формы, архитектурная, или, если хотите, музыкальная стройность и выразительность согласного звучания.

Красота – это простота, строгость, лаконичность. Разрозненное обилие химических элементов стало красивым ансамблем, когда появилась Периодическая система. Тысячи наблюдений за ходом планет обрели совершенную красоту в законах Кеплера. Очевидно, в науке красота – это порядок понимания, наведённый там, где только что царил хаос разбросанных фактов.

Недаром с незапамятных времён прошла нетленной формула красоты природы: в природе всё гармонично. Но что такое гармония, как не наличие обязательной, строгой и целесообразной закономерности?» (Губерман [36] , 1969. С. 94).

«Красота – это наивысшая степень целесообразности, степень гармонического соответствия и сочетания противоречивых элементов во всяком устройстве, во всякой вещи, во всяком организме. Другими словами, под красотой человека мы понимаем целесообразное устройство его тела, обеспечивающее выживание как биологического вида в самых разных условиях…

Все без исключения размеры тела человека находятся в жёстком соотношении. И эти соотношения находятся в подсознательной памяти каждого из нас (в виде своеобразной прошивки, как у мобильного телефона), позволяют на интуитивном уровне оценивать красоту, то есть целесообразность любого человека…

Насколько точна эта прошивка, то есть подсознательное чувство красивого, прекрасного, целесообразного, настолько эффективно человек может выбрать себе партнёра для создания семьи, потомства и т. п.» (Петухов, 2012).

«Люди, которые имеют много дела с математикой, в конце концов приобретают чувство математического изящества используемых приёмов, они становятся способными чувствовать математическую красоту теорий. Естественно, что такое изящество нелегко усвоить. Это скорее эмоция…» – признавался другой нобелевский лауреат, Поль Дирак.

«Хорошая музыка, – «дар божественных звучаний», – она строится со строгой выдержанностью формы. В фугах Баха, как в алгоритме, как в формуле, заключена строжайшая последовательность. В этой строгости – существенный источник их впечатляющей силы. Так и в строгой последовательности математических строений есть своя внутренняя музыка, своя красота – жар холодных формул. Но как понимание структуры музыки требует музыкальной культуры, так и переживание красоты математики требует культуры математической», – писал выдающийся советский математик Александр Данилович Александров (Наука и жизнь. – 1970. – № 8).