Кевин Даттон - Флипноз. Искусство мгновенного убеждения

Такое предположение получило прелестное эмпирическое доказательство в результате исследования, проведенного в 2005 г. объединенной командой из Стэнфордского университета, Университета Карнеги-Меллон и Университета Айовы. Исследование заключалось в азартной игре, состоящей из 20 раундов. В начале игры участникам выдавали по 20 долларов и перед каждым следующим раундом спрашивали, готовы ли они рискнуть 1 долларом, подкинув монетку на «орел-решку». Проигравший теряет всего 1 доллар, зато выигрыш составит целых 2,5 доллара.

«Логика подсказывает, – говорит Баба Шив, адъюнкт-профессор маркетинга в Стэнфордском университете, – что правильнее всего было бы вложиться в каждый раунд».

Но логика, как мы знаем, торжествует не всегда.

В начале исследования участников разделили на две группы: с поражениями в эмоциональных зонах мозга (мозжечковой миндалине, орбитофронтальной коре и правой островковой области, или соматосенсорной коре) и с поражениями в других участках (правом или левом дорсолатеральном участке префронтальной коры). Если, как предполагает нейроэкономическая теория, за рискофобию действительно отвечает эмоция, то, согласно динамике игры, участники с эмоциональной патологией (то есть первая группа) должны выиграть у участников без этой патологии, у «нормальных» (то есть у второй группы).

А вот как получилось на самом деле.

По ходу игры «нормальные» участники начинают уменьшать ставки, предпочитая сохранить уже имеющийся выигрыш. Участники же с патологией, напротив, рискуют все больше, к концу игры оказываясь с куда большей прибылью, чем соперники.

«Это, наверное, первое исследование, – говорит Джордж Лоуэнштейн, профессор экономики из Карнеги-Меллон, – в котором документально подтверждается ситуация, когда люди с патологией головного мозга принимают лучшие финансовые решения, чем нормальные». Антуан Бешара, профессор неврологии из Университета Айовы, высказывает еще более поразительное утверждение.

Исследование должно определять обстоятельства, при которых эмоции могут быть благотворными или деструктивными и руководить человеческим поведением… Самых успешных биржевых маклеров можно было бы с полным правом назвать «функциональными психопатами» – людьми, которые, с одной стороны, еще более искусны в сдерживании эмоций, а с другой стороны, просто не испытывают их с той же интенсивностью, как другие.

С этим согласен и Баба Шив. «Многие высокопоставленные должностные лица, – говорит он с обескураживающим спокойствием, – и многие ведущие юристы тоже обладают этим качеством».

Комментарии Шива и Бешара имеют смысл. Наш холодный, как льды в Арктике, гений, чья невозмутимая, безжалостная нервная система позволяет ему отделить чувство от мысли с той же непринужденностью, с какой он развязывает шнурок, в решающий момент способен обречь нас на смерть. Иногда буквально.

Рис. 7.3

У Билла Гейтса (не то чтоб мы решили и ему навесить ярлык психопата, но в бизнесе он, безусловно, относится к тем, чей канал сочувствия явно приглушен) недавно взяли интервью на телевидении.

«Вы – это миллиарднодолларовая многонациональная корпорация, – начала ведущая. – Зачем вам сокрушать мелкие компании – каких-нибудь двух друзей, начинающих свое дело на коленке в гараже? Почему именно вы должны все время выигрывать 10:0?»

Гейтс посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

«Я воспринимаю это как комплимент», – сказал он.

Но арктическая холодность мозга психопата, его нейронный круиз-контроль не просто не оказывает никакого действия на сочувствие. У расположенной горизонтально мозжечковой миндалины есть и другие преимущества – особенно, когда дело доходит до другого компонента из SPICE: уверенности. Помните, не все психопаты за решеткой, а только те, кого поймали.

Еще много их пребывает на своих рабочих местах, отлично проявляя себя в таких чрезвычайно рискованных сферах деятельности, как суды, крупный бизнес, вооруженные силы и СМИ, по одной простой причине: они совершенно уверены в том, что будут процветать в среде, которая людям с менее упругой психикой показалась бы условиями невыносимого напряжения.

Нейрохирургию обычно считают одной из самых рискованных форм операционного вмешательства, которому может подвергнуться человек. Действуя в неблагоприятных условиях глубин мозга, нейрохирург должен стремиться к абсолютной точности и может позволить себе погрешность, не бóльшую, чем у пули снайпера. Малодушным здесь не место. Так кто же эти люди, которые сумели «укротить» такую профессию, которые стоят на страже отдаленных границ между сознанием, «я» и душой?