Александра Сергеева - Дорога в Тридесятое царство

Да, за выход из архетипического сюжета человеку приходится платить выкуп. Это обязательное условие! Такой платой чаще всего бывает текущая эго-установка, некая ценность, которую невозможно унести с собой в новую жизнь. Например, если вы решились сменить рутинную работу, которая, тем не менее, являлась гарантией финансовой стабильности, и заняться тем, о чем давно мечтали, вам придется по меньшей мере столкнуться с временными финансовыми трудностями, непониманием окружающих, собственными сомнениями и т. д.

С одной стороны, архетип, обладая психической силой и мощью всего человечества, безусловно, могущественнее отдельного смертного. Воевать против самого его существования в собственной жизни, будучи его же содержимым , – это все равно что, устроившись на должность уборщика в Кремле, пытаться свергнуть государственную власть. Хочешь перемен такого масштаба – стань фигурой такого масштаба, собирай войско или, что ближе к нашей действительности, организовывай собственную партию. Естественно, «архетипический кредит» в таком случае обойдется весьма недешево: это и время, и силы, и огромный труд, а также великая опасность. Однако в этом и есть отличие между Васисуалием Лоханкиным и, скажем, Петром Аркадьевичем Столыпиным.

Но, с другой стороны, вопрос о том, что есть содержимое , а что содержащее , применительно к диаде «архетип – индивид», – это та же дилемма, что и загадка о курице и яйце или вечный спор о том, что первично: дух или материя.

Несмотря на все могущество архетипа, «своих собственных рук», как было сказано в самом начале, у него действительно нет. Поэтому вещь ищет хозяина, как говорили древние, а архетип – «подходящую человеческую форму». В таком случае индивид сам становится сосудом для архетипической энергии. Вольется же эта энергия туда, где обнаружатся подходящие пустоты, то есть в те сферы психического бытия, где нет личностного воплощения, где индивид не проявляет себя сознательно.

В отсутствие осознанного проживания с опорой на собственные чувства, ощущения и желания жизнь вовсе не останавливается, просто все происходит «само собой» – то есть так, как это случается чаще всего в «данной местности». Заброшенный участок земли, если его не культивировать, не возделывать осознанно, в соответствии со своими потребностями, вскоре зарастет сорняками. Но это будут сорняки лишь с точки зрения владельца участка, а с точки зрения природы это будет естественное, экологичное заполнение пространства.

Таким образом, архетипическое по отношению к индивиду является одновременно как содержащим, так и содержимым. Оно безусловно бессознательно для «личности-сосуда» и, следовательно, как и все бессознательное, проецируется вовне, то есть проявляет себя во внешних жизненных перипетиях – внезапных событиях, непредусмотренных обстоятельствах, неожиданных поворотах, нежданных переменах, осложняющих жизнь или заставляющих действовать иначе. Вот такой, на первый взгляд, парадокс: являя собой емкость для коллективного психического содержания, мы сталкиваемся с ним в событиях внешнего мира, да еще и удивляемся: «Как такое могло со мной произойти?! Как меня только угораздило?».

Если нам все же посчастливится распознать архетипическое содержание, которое вторглось в нашу жизнь, мужчине следует снять шляпу, а женщине сделать реверанс. Важно помнить: архетип возьмет свое всегда. У нас же есть всего две альтернативы. Мы можем либо подкрепить его своей психической энергией, «скормив» ему часть собственной жизни и души (в мифах и сказках это описывается как жертва некоему чудовищу в виде младенцев или самых красивых девушек – отдается на растерзание юное, наиболее жизнеспособное, лишь бы коллектив мог жить как встарь). Либо, в случае осознанного проживания, мы можем пополнить сокровищницу коллективного-архетипического новыми деталями, вариациями и особенностями. Во втором случае и происходит взаимообогащение. Расширение за счет индивидуального вложения получает как паттерн, так и личность. Человек может внести в некое коллективное представление свои индивидуальные черты, и тогда он получает в свое распоряжение архетипическую силу и поддержку, взамен обогащая архетипический образ новыми подробностями.

Человекоподобные приматы тысячелетиями выкапывали съедобные корешки собственными руками-лапами, обезьяноподобные люди делали то же самое, ибо это архетипично: смотри на меня, делай как я, но даже если никогда не видел, как это делают другие, все равно на уровне инстинкта повторишь. Но как-то раз один из первобытных людей додумался копать землю попавшейся под руки палкой. Соплеменники, возможно, сначала даже побили этого «Джордано Бруно», но со временем все стали пользоваться палкой-копалкой. Потом, вероятно, через множество поколений, к палке кто-то додумался привязать каменный наконечник, и так постепенно дело дошло до серпа, а потом и до комбайна. Так архетип Матери Земли вовсе не потерял ипостась кормилицы, которая насыщала народ-младенца своей огромной грудью даже без проявления сознательных усилий с его стороны. С появлением земледелия архетип получил еще больше власти, так как, в отличие от младенца, находящегося в бессознательной симбиотической связи с матерью (или со всей природой, в переводе с индивидуального на общечеловеческий уровень), годовалому малышу, или народу на пороге появления Сознания, приходится уже прикладывать усилия, «вести себя хорошо», чтобы получить от матери питание и заботу.