Николай Василевский - Дьяволица с прекрасным лицом

Весь день я был сам не свой. Я задумчиво бродил по улицам. Мысли утомили меня. Я верил, что всё получится, но, конечно, меня глодало сомнение. Моя любовь… я люблю тебя прекрасная …. Нет никого более прекрасней тебя!

Я зашёл в Храм Венеры, именно тот, который построил Цезарь в честь своей победы при Фарсале над Помпеем. Принёс ей свой дар, чтобы наша встреча была прекрасной.

*Сапфо- поэтесса с острова Лесбос.

Италия. Рим. Июль. 6-й год нашей эры.

Под вечер я был у неё. Дверь на мой стук отворилась, будто она стояла и ждала меня. Хотя…, наверное, оно так всё и было. Наверное, она ждала меня и многое передумала. Она была просто восхитительна! Нет, она была просто великолепна! От её красоты я буквально сомлел.

– У меня для тебя приготовлен сюрприз! – улыбнулась она.

– Какой?

– Ты скоро узнаешь, улыбнулась она. – Только, чтобы он был полноценным, я должна завязать тебе глаза.

– Зачем это? – выронил я. Тень сомнения неприятно кольнула сердце.

– Чтобы сюрприз был полноценным, – улыбнулась она, – или ты мне не доверяешь?

– Делай, что хочешь моя богиня! – прошептал я.

Я восхищением отметил, что её щёчки стыдливо зарделись.

– Для этого мне и нужно завязать тебе глаза!

– Доверяю, – прошептал я, с восхищением смотря на неё.

– Мой легионер! – хохотнула она и нежно приблизившись, подарила мне самый изумительный поцелуй во вселенной. Затем она ловко извлекла из-за пояса чёрный платок и внимательно завязала мне им глаза. Взяла за руку.

– Идём! Только осторожно! – сказала она мне. Она взяла меня за руку и повела за собой. Моё воображение рисовало удивительную картину. Да и многое способствовало этому. Я уловил запах свечей, благовоний, запах яблок и фруктов. Вечер, сюрприз обещал быть изумительным. Наконец она остановилась.

– Мне хотелось бы задать тебе вопрос, мой замечательный воин…

– Да…

– Ты вообще… у тебя была женщина?

Я смутился.

– Как-то это… такой вопрос… я несколько не готов на него ответить.

– Не бойся. Если мы вместе, я хотела, чтобы мы с тобой были до конца честны.

– Нет, – прошептал я и почувствовал, как мои щёки покрываются алой краской.

– Ты прелесть, – прошептала она, – но я думаю, сладенький, мы всё это дело быстро исправим. Ты такой… лакомый кусочек… ммм…

– А хотел бы ты стать настоящим мужчиной? Я просто подумала… подумала, что…

Моё сердце сладко защемило.

– Ты сама богиня Венера… я был бы счастлив… чтобы ты со мной… со мной была… стала прекрасной птицей, распростёршей свои изумительные крылышки к солнцу нашего счастья!

– Кажется, ты мне присылал стихи Сапфо? Может, вспомнишь достойное меня?

– Достойное тебя… ещё не придумал смертный, но… но я прочитаю!

«Пестрым троном славная Афродита,

Зевса дочь, искусная в хитрых ковах!..

Я молю тебя, не круши мне горем

Сердца, благая!

Но приди ко мне, как и раньше часто

Откликалась ты на мой зов далекий

И, дворец, покинув отца, всходила

На колесницу

Золотую. Мчала тебя от неба

Над землей воробушков малых стая;

Трепетали быстрые крылья птичек

В далях эфира,

И, представ с улыбкой на вечном лике,

Ты меня, блаженная, вопрошала,

В чем моя печаль и зачем богиню

Я призываю». *

– Восхитительно! – воскликнула девушка.

– Евлампия, ты самая прекрасная женщина на свете!

– Правда?

И тогда я прочитал стих Катулла*, изменив, правда, имя героя:

*«– Очи сладостные твои, Евлампия,

Если б только лобзать мне дали вдосталь,

Триста тысяч я раз их целовал бы.

Никогда я себя не счёл бы сытым,

Если б даже тесней колосьев тощих

Поднялась поцелуев наших нива!»

И тут раздался грохот упавшей чашки, и, вначале приглушённый, сдавленный, а потом, когда пришло осознание, что я всё слышу дикий, надрывно-торжествующий хохот захлестнул пространство, раздираемый десятками глоток…

Я резко сорвал платок! Свет множества свечей ударил мне в глаза и… десятки глаз, которые меня буквально пронизали. И хохот… хохот… беспрерывный хохот, который невозможно было остановить…

Я посмотрел на свою Принцессу с некоторой растерянностью и укором. Она сделала вид, что смутилась, хотя мне уже было всё одно.

С трудом до меня стало доходить всё происходящее. Произошло самое худшее. Даже в самом страшном сне мне такое не могло присниться. На возвышении, на самом почётном месте, восседал жирнобрюхий Хрюм, и дико хохотал. Хохотал так, что даже слёзы вступили из глаз.