Фрой Зигмундович - Холодная весна самоизоляции. Социально-психологический роман. Практикум антистрессового поведения

Прогулка с ребёнком была огромным испытанием для Кирилла, он переживал за супругу и сына, часто отговаривал, но, понимая необходимость свежего воздуха для детского организма, быстро уступал в споре жене. Он занимал свой пост с военным биноклем и контролировал «горизонт событий». В случае появления наряда полиции он немедленно должен дать условный сигнал. Всё это ему напоминало военно-исторические фильмы, где советские партизаны и разведчики в тылу врага вели опасную игру. Подвергая себя огромной опасности, они совершали колоссальный подвиг. Удивительно, раздумывал Кирилл, но почему это демократы всегда ругают его народ, третируют и обвиняют в раболепии и подчинении. Советский народ – один из немногих в Европе, кто сражался за свою свободу и принял вызов фашистов. Все европейские народы, за исключением некоторых пассионариев, отказались от свободы, выбрав жизнь при фашистской оккупации. «Да, а что это уже за жизнь?» – вздрогнул Кирилл. Это не жизнь, это существование. Поэтому наш народ – самый свободный в этом мире, по крайней мере, в годы войны он не словами, а делом доказал это. Показал пример другим народам, как нужно бороться за свою свободу с извергами и палачами. Приближался День Победы…

Кирилл постоянно вспоминал интервью известного тележурналиста, который оказался госпитализированным в одну из местных больниц с подозрением на заболевание лёгких. Кириллу особенно запомнилось описание холодных стен больницы и бездушных дезинфекторов, которые зачем-то, по словам журналиста, разбудили всех в пять утра, как в карцере, выпроводили в коридор и стали поливать хлоркой. Журналист рассказывал про дедушку с катетером в общей палате, который особенно мучительно переживал эту ситуацию. Зачем это нужно было делать в пять утра, журналист не понимал, как и Кирилл не понимал всей этой медицинской логики. Ему приходилось встречаться с разными врачами. Одни были заботливыми и обходительными, верно исполняли взятую клятву. Но были и те, кто не стеснялся брать с несчастных больных деньги, шантажировать, пугать их. Да, к сожалению, врачи – часть общества, и если общество тяжело больно, то и врачи тоже. Кирилл рассуждал не про вирус, он рассуждал про моральные пороки современного общества.

После игры с ребёнком и влажной уборки Кирилл снова взглянул в ленту интернета, где значился перенос, не то временная отмена празднования 9 Мая. Для Кирилла, как и для большинства разумных людей, это был священный праздник. Хотя Кириллу, откровенно говоря, не совсем нравилась эта религиозная процессия с фотографиями покойных ветеранов, она ему напоминала древние языческие культы. Тем не менее он давно приготовил фотографии своих дедов и водрузил их на холсты, которые использовал для рисования. Отмену Дня Победы Кирилл воспринял с большой горечью. «Какой-то невероятный символизм происходит!» – размышлял он. Если мы не празднуем победу, что же тогда мы будем праздновать? Неужели поражение?

Фотография фронтовика и боевого офицера, деда Кирилла, наклеенная на лист картона, – стояла мрачно в углу, погружаясь в тень самоизоляции. Какое-то чувство стыда накрыло Кирилла, ему было неприятно от того, что он не мог изменить ситуацию, и совестно перед дедами, которые в своё время не испугались и не отсиживались в карантине при эпидемии фашизма, а он трусливо сидит.

Солнце быстро опускалось за горизонт, и очередной мрачный день подходил к завершению.

Наступал восемьдесят седьмой день карантина, который объявили местные власти. Улица отдавала холодным пронзительным ветром с дождём. Даже если бы прогулки были разрешены, Кирилл бы точно никуда не пошёл. Погода своим зловещим видом несла знамение – печать страха и отчаяния. Все парки, скверы и детские площадки были опечатаны и огорожены. На них висели отторгающие надписи и фантастические коллажи страшного вируса с латинским названием и порядковым номером. Такое впечатление, что в своих подвальных лабораториях «шаманы» в белых халатах в микроскопы фотографировали главного «убийцу», а потом развешивали его «лицо» по всему городу.

Накануне этого дня Кирилл долго обсуждал с Юлей, как могут отменить верующим людям их священное право и последнюю отдушину— походы в храмы и церкви. Хотя Кирилл не соответствовал статусу последней моды – быть верующим, он тем не менее глубоко им сочувствовал. В прессе вылезла демоническая сила, с экранов доносились проклятия всем, кто нарушит «священную Самоизоляцию». Кириллу вдруг показалось, что светлый праздник Пасхи подменили каким-то инфернальным сатанинским культом-торжеством самообречения на одиночество, на духовную нищету.