Александра Ахелик - Досчитай до тридцати восьми

– Почему ты не оделся тепло?

– Дома так холодный не может быть. Там теплая зима.

– А в море зимой можно купаться?

Мальчик рассмеялся:

–Нет, зимой нет. Летом купаются.

–У нас тоже летом тепло! – воскликнула Рита, но в следующий миг на ее лицо набежала тень. – Хотя ты все равно этого всего не увидишь, ведь ты скоро уедешь.

Иногда, поддавшись эмоциям, девочка говорила слишком быстро, и Джину не раз приходилось просить повторить ее заново. Но в последнее время он с удивлением ловил себя на том, что угадывал смысл произнесенных фраз, просто смотря Рите при разговоре в глаза. Однако это правило действовало исключительно в отношении нее. Проведенный подобный эксперимент с родной тетей и дядей Леней не принес какого-либо результата. Как только те переставали говорить медленно и раздельно, мальчик тут же упускал смысловую нить. Изменившееся настроение девочки не укрылось от его внимания и сейчас.

–Ты говорила о мой уезде?

– Отъезде, – подтвердила со вздохом Рита.

– Я над эта проблемой подумал. В августе хочу вернуться, когда дома летние каникулы начнется. Наша тетя поможет.

– Правда?! А это действительно возможно?

Джину рассмеялся и ответил девочке длинным предложением на корейском.

– Эй! Это было да или нет? Слишком быстро, я ничего не поняла! – наигранно возмутилась Рита и тоже рассмеялась.

– Я корейский язык учить, когда я здесь, помогу. Он простой. Просто говори.

– Хорошо…

И она доверчиво ему улыбнулась.

Подходил к концу тысяча девятьсот девяносто пятый год. Часы уже отсчитывали его последние минуты, когда мальчик, подойдя к окну, выглянул во двор. Покрывало, застеленное вечерним снегопадом, до сих пор оставалось безупречно белым. Все, кто мог рассеять это праздничное волшебство, были в этот час по домам. Люди сидели в кругу семьи или друзей, смотрели старые песни о главном или уже открывали шампанское, говорили тост или только накрывали на стол. Джину об этом было ничего не известно, но больше он не чувствовал себя чужаком. В этот миг мальчик осознавал себя неотъемлемой частью этого огромного мира, где стирались границы между культурами и расами, верованиями и языками. До его слуха доносился смех тети Суа, которой что-то рассказывал отец Риты, и отголоски негромкой беседы ее мамы с дядей Леней, а еще тихое дыхание самой девочки, неслышно вставшей у него за спиной. Интуиция подсказывала подростку, что вместе с этими последними минутами он навсегда прощается со своим прежним существованием, и отныне в его жизнь входит нечто неизведанное и прекрасное. Он почувствовал, как Рита тихонько тронула его за плечо.

–Джину, пойдем… а то можем пропустить Новый год.

***

Два последующих месяца праздники постоянно перемежались с буднями, что представляли теперь для все более сближающихся подростков не меньшую ценность. Справив друг за другом в январе свои дни рождения, они в теплой компании дяди Лени и тети Суа еще раз встретили Новый год по лунному календарю. Свои плоды принесли и ежедневные занятия корейским языком. По истечении второго месяца постоянной практики Рита уже могла поддержать несложный диалог, и это достижение она считала во многом заслугой Джину. В ее присутствии мальчик больше не произнес ни слова по-русски. Когда же под воздействием сильных эмоций Рита невольно переходила на родной язык, он непременно требовал продублировать все сказанное на корейском. Девочка злилась, сбивалась, но сдаваться было не в ее натуре. В конце концов их совместные усилия привели к тому, что психологический рубеж был преодолен и процесс общения пошел значительно легче. Погруженные в течение жизни с ее простыми подростковыми радостями, дети не заметили, как истекли те полгода, что кто-то неведомый протянул им в руке, словно дар. Каждый день, сверяясь с месяцем в календаре, зима с неохотой отступала, освобождая северное царство весне. Уже были куплены билеты на самолет, и в доме тети Суа начались приготовления к отъезду. Через пару недель мальчику предстояло пойти в новую школу и стать обычным корейским подростком. Но Джину ясно сознавал, что возвращение к прежней жизни уже невозможно. Своим душевным преобразованием он был обязан близким знакомством с иной культурой и общением с родными не только по крови, но и по духу людьми. Его дружба с Ритой была основана вовсе не на сходстве интересов или характеров, в их близости не просматривалось явного дна. Находясь рядом с девочкой, Джину начал видеть многие скрытые прежде процессы, связанные с преображением своего внутреннего мира. Они не обсуждали эту тему, так как еще не имели опыта выражать даже на родном языке свои первые духовные переживания. Но мальчик интуитивно ощущал, что с Ритой происходит нечто подобное. Ей единственной из знакомых ему людей была доступна его глубина погружения, и девочка бесстрашно ныряла следом, не раздумывая, мелководье там или пропасть. Рита словно была его собственным зеркальным отражением, только не тем иллюзорным, что за границей стекла, а реальным, из крови и плоти. И это было так удивительно. Джину больше не ощущал одиночества, которое раньше не покидало его даже в присутствии родных. Теперь он знал, что как бы далеко они ни находились друг от друга, эту связь не разорвать, поэтому готовился к отъезду с мудрым смирением. Но мальчик замечал, что Риту, напротив, огорчает предстоящая разлука. Даже его обещание вернуться в августе, сперва приободрившее подругу, вскоре утратило прежнюю силу воздействия. И несмотря на то, что девочка старалась скрыть свою грусть, смеясь даже больше обычного, подросток чувствовал ее настроение.