Александра Ахелик - Досчитай до тридцати восьми

– Хочу домой… ну, пожалуйста!

Последняя беспомощная мысль коснулась сознания, и весь ее мир погрузился во тьму.

***

Рита боялась, что из-за дождя Джину не придет. Но он пришел. Она как раз с легкостью расправилась с мудреной задачкой по математике, когда, уловив какую-то перемену в обстановке, успела заметить за окном его худую фигуру в дождевике. Девочка вприпрыжку сбежала с лестницы и, досадуя, что ее опередили, замерла на последней ступеньке. Однако, впустив вошедшего, мать ничем не выказала своего удивления, и Рита с нетерпением наблюдала, как Джину, вежливо поклонившись, предпринял смелую попытку произнести приветствие на русском. Тотчас после этого, покинув укрытие, она схватила его за рукав и потянула на улицу. Чувствуя на себе недоуменный взгляд, Рита уже на ходу натягивала куртку, обдумывая, как объяснить Джину свое странное поведение. Разговаривать без посредничества дяди Лени для них было невозможно, зато и неловкость первых минут тут же совершенно пропала. Повторяя в обратном направлении свой вечерний путь, они молча переглядывались точь-в-точь как старые друзья, способные обходиться вовсе без слов.

Дверь им открыла высокая темноволосая женщина с чудными азиатскими глазами под завесой длинных ресниц и улыбкой, придающей ей удивительное сходство с племянником.

– Приятно познакомиться, Риточка. Можешь звать меня тетей Суа.

Несмотря на акцент, Рита сразу почувствовала, что женщина владеет русским свободно.

– Вы такая красивая!

Вырвавшиеся помимо воли слова воспроизвели в уме девочки образ матери, отчитывающей ее за несдержанность. Однако хозяйка лишь искренно рассмеялась и, полуобняв, повела на веранду. И там Риту снова поразило увиденное. Стены были выкрашены ярко-оранжевой краской, что преображала тусклый свет за окном, отчего комната казалась намного просторнее. Помимо мебели и разнообразной кухонной утвари, аккуратно разложенной на полочках, здесь было много разных приятных мелочей. От всего этого разнообразия статуэток, вазочек и шкатулочек у девочки захватило дух. Она обожала создающие настроение безделушки, но мама, считающая подобное примером дурного вкуса, запрещала их держать на виду.

Тетя Суа усадила Риту в плетеное кресло.

– Устраивайся поудобнее, а я пока займусь чаем.

Наблюдая за хлопочущей хозяйкой дома и помогающим накрывать на стол Джину, Рита с удивлением погружалась в доселе незнакомую атмосферу открытости в проявлении чувств. Девочка, стосковавшаяся по ласке, с доверчивой радостью раскрывалась навстречу этим едва знакомым людям. Прежде не склонная много говорить, она с жаром рассказывала о своем сне, дубе, что был ее другом, и даже о тайном ящичке в городе, где она прятала свои украшения. Тетя Суа внимательно слушала, во время пауз переводя ее слова Джину. А Рита все говорила и говорила, не замечая, как со дна ее души на поверхность поднимается все то богатство, казавшееся прежде никому не нужным, навечно похороненным среди благоразумной сдержанности и недоверия. Смотря же на участливо улыбающегося Джину или ловя взгляд тети Суа, она ощущала такой прилив вдохновения, что он уже прорывался наружу в слезах. Больше всего на свете ей хотелось сидеть вечно на этой апельсинового цвета веранде, слушая рассказы тети Суа о далеких горах или море. Однако день иссякал незаметно, и уже было темно, когда после чая они переместились во вчерашнюю комнату. Риту снова потянуло к картинам, и женщина, следуя за ней по пятам, делилась историей создания каждой. Остановившись у портрета девушки, наблюдавшей за уходящим за гору солнцем, девочка вспомнила свой сегодняшний сон. В этот момент Джину что-то произнес на корейском:

–Да, действительно… Рита, Джину сказал, что эта девушка ему напоминает тебя.

–Меня?!

–Странно, но так и есть! Удивительно!

Тетя Суа рассмеялась.

Вечером женщина ненадолго ушла по своим делам, наказав Джину накормить гостью ужином. Ужин по-корейски представлял собой замысловатые острые блюда, от которых у Риты жгло в горле и слезились глаза. Мальчик какое-то время наблюдал за ее мучениями, и наконец, сжалившись, с поразительной сноровкой приготовил ей обычные русские бутерброды. После они вернулись в комнату с рисунками и вместе с освободившейся тетей Суа, сели играть в настольные игры.

Около девяти гостья, собираясь прощаться, уже поднялась, когда на пороге возник дядя Леня. Он стряхнул насквозь промокший плащ и, довольно отдуваясь, разулся.