Сергей Поляков - Феноменология психических репрезентаций

Чтобы согласиться с этим, достаточно рассмотреть перцептивные картины мира у людей с нормальным зрением, с сильной дальнозоркостью или близорукостью, дальтонизмом, слепых, глухих и т. д. Тогда вместо привычного для «здравого смысла» единого объективного физического предметного мира придется рассматривать разные индивидуальные субъективные предметные миры и наряду с ними один совершенно непонятный и уж никак не предметный кантовский мир «вещей в себе». Его мы не можем считать ни субъективным, ни объективным, так как он доступен нам не напрямую, а лишь в виде соотносимых с ним субъективных репрезентаций нашего сознания. Тем не менее, учитывая биологическое и психическое сходство людей, а также общие способы использования предметов в одних и тех же целях людьми и сходство действий с ними, можно утверждать, что субъективные предметные физические миры, выстраиваемые разными людьми, очень похожи друг на друга. Поэтому у людей не возникает понимания того, что каждый из них живет в своем физическом мире, хотя и очень похожем на физические миры окружающих его людей.

Очевидно, что понятия субъективный и объективный не в состоянии отобразить сложные соотношения между уникальными сознаниями людей и окружающей их «реальностью в себе». Благодаря сходству различных субъективных предметных миров «здравый смысл» легко и привычно отождествляет их друг с другом, превращая в общий «объективный физический мир», существующий якобы вне всякого индивидуального сознания. Так рождается миф о единственном объективном окружающем нас предметном физическом мире. Я ни в коем случае не хочу сказать, что окружающий физический мир не существует. Он, безусловно, есть и не менее реален для нас, чем наше сознание.

Но следует различать понятия «единственный объективный окружающий нас физический мир» и «единственный объективный окружающий нас предметный физический мир». Структуры «реальности в себе» участвуют в процессе конституирования (построения) предметов нашим сознанием, поэтому без нашего сознания в физическом мире нет того, что мы считаем физическими предметами. В нем есть что-то иное – то, что можно было бы назвать «элементами реальности в себе», а И. Кант называл «вещами в себе». Вне конкретного человека существует единственный объективный окружающий физический (но не предметный) мир – «реальность в себе» и миллиарды – по числу живущих людей, разных, пусть и похожих, субъективных предметных миров.

Вернемся к доминирующим сейчас в психологии представлениям «здравого смысла». В соответствии с ними «объективный предметный мир» существует независимо от индивидуального сознания каждого из нас, и его предметы «отражаются» в каждом индивидуальном сознании, обеспечивая тем самым его «объективность». Причем «отражаются» настолько одинаково, что индивидуальными различиями можно пренебречь. Когда мы воспринимаем «внешний реальный и очевидный физический предмет», то он «объективен», так как:

…состояние или функция его доступны публичной верификации, имеют внешние проявления и не зависят (якобы. – Авт. ) от внутреннего, психического или субъективного опыта [Большой толковый психологический словарь, 2001, с. 541].

Однако еще раз повторю замечание И. Канта, что вне нашего сознания нет единого объективного предметного мира. И именно наше сознание из некой непонятной «вещи в себе» создает предмет. Вне сознания нет предмета. Следовательно, существует не объективный единый физический стол, например, который воспринимают двадцать человек, сидящих вокруг него, а двадцать субъективных столов. По одному в сознании каждого из сидящих. И это несмотря на то, что люди уверены в существовании вне их сознаний реального физического стола. Далее мы еще будем возвращаться к обсуждению этого вопроса.

А. Бергсон (1992) критически рассматривая существующее в философии положение, пишет:

Материя для нас – совокупность «образов». Под «образом» же мы понимаем определенный вид сущего, который есть нечто большее, чем то, что идеалисты называют представлением, но меньшее, чем то, что реалисты называют вещью, – вид сущего, расположенный на полпути между «вещью» и «представлением». Это понимание материи просто-напросто совпадает с ее здравым смыслом. Мы бы весьма удивили человека, чуждого философским спекуляциям, сказав ему, что предмет, находящийся перед ним, который он видит и которого касается, существует лишь в его уме и для его ума или даже, в более общей форме, как склонен это был делать Беркли, – существует только для духа вообще. Наш собеседник всегда придерживался мнения, что предмет существует независимо от воспринимающего его сознания. Но, с другой стороны, мы также удивили бы его, сказав, что предмет совершенно отличен от его восприятия нами, что ни цвета, который приписывает ему глаз, ни сопротивления, которое находит в нем рука, нет. Этот цвет и это сопротивление, по его мнению, находятся в предмете: это не состояние нашего ума, это конститутивные элементы существования, независимого от нашего. Следовательно, для здравого смысла предмет существует в себе самом, такой же красочный и живой, каким мы его воспринимаем: это образ, но этот образ существует сам по себе [с. 160].